"Властимир" - читать интересную книгу автора (Романова Галина Львовна)

ГЛАВА 9

Кони ехали шагом. Воронок на ходу успевал хватать губами траву и сочно ею хрустеть. Облак брел понурив голову — ему передалось настроение его хозяина.

Властимир боролся со сном. На глазах словно лежало по монете резане, большого труда стоило держать их открытыми. Он уже не спорил с Буяном — у разумного гусляра на все находилось возражение. Тот вообще не давал князю вставить слово и даже сейчас что-то бормотал, хотя Властимир молчал. Князь наконец прислушался — Буян теперь описывал повадки птицы Сирин, перечислял все случаи, о которых поют гусляры по всему свету. Сирин издавна вставала на пути богатырей и просто витязей — чуть кто окажется силен, смел да удал, как она тут как тут: обличье меняет, в доверие втирается, на хитрости и ворожбу решается, только чтобы в угоду Чернобогу уничтожить героя.

Буян умел сплести рассказ. Не выдержав, Властимир спросил, больше для того, чтобы не уснуть в седле, — опозориться перед мальчишкой, как он мысленно оценивал Буяна, ему не хотелось:

— А что же, гусляр, всех витязей и богатырей эта Сирин-птица извела? Никто не спасся?

— Ведаю, почему ты спросил, княже. Многие пали, сладить с ней непросто — только тогда, когда она обличье меняет. В те поры она обладает только половиной силы, но и тогда надо вовремя ее распознать, а то подпадешь под ее чары, и поздно будет. Ее чар избегнет тот, кто заранее знал, что с нею встретится, и приготовиться успел.

— Значит, и ты был готов?

— Я? Почему?

— Ты меня спас, на тебя чары не подействовали, ведь так? Значит, ты знал, что меня ждет. Знал и не сказал!.. Это говорит об одном — ты что-то скрываешь, и если ты мне не раскроешь что — я буду считать тебя помощником врага и слугой Змея!

— Да я тебя сколько пытался отговорить! — возмутился Буян, срываясь на крик. — А ты меня слушал? Нет! Более того, плетью огрел, будто я какой-то… Да я вообще мог и не возвращаться за тобой — больно надо. Еще раз плетью по лицу получить? Благодарствую!

— И отправляйся своей дорогой! — махнул рукой Властимир. — Помог мне — и свободен.

Чтобы показать, что он не нуждается в нем, князь выпрямился в седле, но покачнулся, и Буян заботливо поддержал его под локоть.

— Ну, куда ты без меня? — молвил он успокаивающе — Тебе отдохнуть надо, а ты…

— Да-да, отдохнуть, — пробормотал князь, у которого теперь разболелась голова. — Только выберусь на дорогу и отдохну… чтобы не заблудиться… Она где-то здесь — я ехал по ней, когда эта песня меня сманила.

— Да помню я эту дорогу, — с готовностью отозвался Буян, подхватывая повод Облака и поворачивая его. — Это недалеко, в сотне саженей отсюда, ты уклонился от нее.

Он повернул коней. Доверившись ему, Властимир схватился за луку седла, склонил голову и закрыл глаза.

Гусляр правил на центральную из трех бегущих от камня дорог, но Властимир, конечно, этого не знал.

Впереди посветлело, деревья стали тоньше, и всадники выехали на дорогу. Согретые солнцем, лошади приободрились и зашагали быстрее.

Выехав вперед, Буян скоро углядел в стороне, в низине, полянку и ручей поблизости. Он подхватил повод Облака и направил коней туда в тот самый миг, когда Властимир уже собирался напомнить ему о необходимости отдыха.

Князь устал сильнее, чем ожидал. Он уснул, как только голова его коснулась земли.

— А я уж думал, что ты никогда не проснешься! — весело приветствовал князя Буян на следующее утро, когда тот наконец открыл глаза. — Ты так сладко спал, что у меня не поднялась рука тебя разбудить.

— И хорошо, что не поднялась, — отозвался Властимир. Он отлично отдохнул, выспался, и настроение у него улучшилось. Он вскочил и, на ходу снимая рубашку, пошел к ручью.

Когда он вернулся, поздний завтрак был готов. Вчерашнее было забыто, и они отправились в путь, ни словом не вспоминая о ссоре.

Лес вскоре опять загустел, превращаясь в дремучую чащу, в которой молчали птицы и царил полумрак, несмотря на то что время было самое светлое — только что миновал полдень. Голоса птиц все-таки раздавались где-то там, далеко, но подле двух пришельцев лес как вымер.

Вокруг все было тихо и неподвижно, но всадники все равно чувствовали чьи-то глаза, неослабно следящие за ними. Оба обрадовались, когда впереди резко посветлело и они выехали на довольно большое поле. Стена леса уходила в стороны, открывая пространство, словно созданное для копыт усталых коней. Дорога, дойдя до этого места, терялась в траве, продолжаясь тонкой тропкой.

Помедлив, всадники поехали по ней, попрощавшись с лесом.

Чем дальше, тем больше им приходилось удивляться тому, что за место выпало им проезжать. Трава проросла между пустыми шлемами и панцирями, что валялись тут повсюду. Виднелось ржавое и совсем новое оружие, конская сбруя и упряжь. Панцири скрывали скелеты, некоторые останки были совсем свежими. На одном трупе сидели два ворона и лениво клевали внутренности. От тел несло тяжким смрадом гниения. Неподалеку бродила лошадь — увидев людей, она умчалась, унося на боку потрепанное седло.

Они проехали уже саженей двести и всюду встречали то же самое — черепа, кости, ржавые доспехи и оружие, говорившие о том, что когда-то здесь гремело большое сражение.

— Не нравится мне все это, — молвил Буян. — Что за мертвое поле? Что тут случилось?

— Бились тут наверняка славяне против степняков, — показал Властимир на поржавевшую кольчугу хазарина, — Видно, давно это было…

— А это, — остановил его Буян, — тоже давно случилось?

Он махнул рукой вправо, и Властимир с некоторым удивлением увидел вовсе свежий труп — очевидно, человека убили вчера или позавчера. Его еще даже не успели изуродовать вороны.

— Что же здесь случилось? Может, свернуть, пока не поздно?

— Поздно! — прозвучало рядом.

Оба разом натянули поводья, останавливая лошадей. Они не заметили, откуда взялся высоченный широкоплечий всадник, весь закованный в броню и казавшийся цельной железной статуей. Могучий конь под ним шел так, что земля вздрагивала от его шагов. Всадник был во всем угольно-черном — доспехи, шлем, плащ, сапоги, оружие, — и вороным же под ним был его жеребец. Он подъезжал широким шагом, чуть опустив к земле тяжелое копье, на кованом наконечнике которого болтался черный султан. На щите его был нарисован герб — птица с распахнутыми крыльями.

Приблизившись на расстояние в десяток саженей, всадник поднял копье:

— Стойте! Ни шагу дальше! Поворачивайте назад. Раньше, чем Властимир успел открыть рот, вперед вылез Буян:

— А почему? Дорога не куплена, не мерена! Мы едем по своим делам, в твои не лезем!

Он тронул Воронка, но всадник не давал им проехать.

— Я стою на страже этой земли, и никто не может проехать мимо, не заплатив пошлины, — мрачно объяснил он.

Буян опять открыл рот, но на сей раз его опередил Властимир:

— Охолонь, — строго осадил он гусляра. — Он прав. — И повернулся к всаднику: — Мы готовы заплатить. А что это за пошлина?

— Битва! — воскликнул незнакомец. — Всякий, кто проедет мимо, должен сразиться со мною или повернуть назад. Только победитель может продолжать путь.

Буян окинул его пристальным взглядом.

— Мы, пожалуй, поедем назад, — предложил он. — Так можно поступить?

— Нет! — рявкнул всадник и двинулся на них. — Вы будете биться со мною, или я все равно убью вас. Вас двое, поэтому скорее выясняйте, кто будет первым. Я уже готов!

В доказательство он подкинул на руке копье, как соломинку.

Буян заметно нервничал, поглядывая на него.

— Слушай меня, княже, — шепнул он быстро, — что я скажу. Давай первым выйду я. Если он меня победит, ты на моем примере узнаешь, чего от него ждать. А если я его одолею, тебе, князь, не сделает чести победа над таким слабым противником…

Властимир молчал, обдумывая его предложение, но не успел ничего сказать, потому что грозный витязь круто развернул своего коня к ним и угрожающе потряс копьем.

— Я не буду драться со слугой, господин которого такой трус, что заставляет повторять вызов дважды! — объявил он. — Ты или выходишь сам, или я от тебя мокрого места не оставлю и всем буду рассказывать, какого труса я выбил из седла!

— Ах ты нечисть поганая! — не выдержал Властимир, выезжая вперед. — Не ощипав, уже кушаешь! Резанские князья никому спуску не давали и не дадут от века! Готовься к смерти!

— Вот это по-нашему! — обрадовался незнакомый воин, чуть отъезжая назад. — Давно я не забавлялся!

У Властимира своего копья не было — он и не брал его в путь. Поэтому он соскочил на землю и подобрал одно из многих, валявшихся повсюду на земле. Найденное копье было крепкое и длинное, как раз по силе князя. Взвесив его на руке, он вернулся к Облаку.

Поединщики разъехались в стороны, на расстояние поприща. Буян вертелся рядом.

— Будь осторожен, княже, — шепнул он. — У него ратовище длиннее твоего копья на вершок или более. Может, сразу на мечах?..

— Нет. Мериться так мериться!

Незнакомец первым тронул своего огромного тяжелого жеребца. Чтобы не отстать, Облак сразу перешел на скок, но все-таки не успел как следует разогнаться, как противники сошлись.

Раздался; оглушительный треск ломающегося дерева. Оба копья переломились.

Властимир сидел в седле крепко, как учили еще в детстве и юности его, ничем не выделяя из таких же подростков. Он сжимал коленями бока Облака, и сильный удар чужого копья в середину щита только заставил его покачнуться, не более. Напоровшись на него, древко треснуло, но князя качнуло в седле, и его ратовище врезалось в окованное железом седло черного всадника. Старое копье не выдержало и сломалось, а всадник даже не дрогнул. Но сила удара была такова, что Властимир потерял равновесие и упал на землю.

Над ним вырос всадник. Подняв палицу, он бросился на пешего врага, но не тут-то было. Князь увертывался так ловко что поединщик его ни разу не достал. Потеряв терпение, черный воин тоже спешился.

Властимир, хотя и имел меч, все еще не вынимал его. Его палица осталась притороченной у седла Облака. Прикрываясь щитом, он все время двигался, не давая незнакомцу примериться для решительного удара и выжидая удобного момента.

Палица взлетала снова и снова. Богатырь-поединщик хрипло выкрикивал угрозы и оскорбления, стремясь разозлить противника, но Властимир не спешил переходить в нападение. Солнце еще не спряталось за деревья, конец травня был по-летнему жарким, а его противник был целиком, как рак в панцирь, закован в доспехи. Ему было, наверное, тяжело и жарко бегать по полю, и князь стремился измотать богатыря.

Скоро он понял, что это ему удается. Черный стал делать более редкие рывки, медленнее опускал и поднимал палицу. Князь слышал его прерывистое дыхание — значит, тот выдыхается.

Это обрадовало его, но в следующий миг он понял, что чуть не ошибся. Улучив момент, богатырь бросился вперед как вихрь. Властимир еле успел увернуться — тяжелая палица вонзилась в землю как раз в том месте, где он только что стоял.

— Я тебя! — захрипев от натуги, богатырь попытался выдернуть палицу из земли, но она сидела крепко. Он схватился обеими руками, уперся покрепче ногами и потянул. Палица не дрогнула.

У разъяренного поединщика из-под шлема на узкую черную бороду потек пот. Он что-то рявкнул на непонятном наречии, но сделать третью попытку не успел — Властимир вынул меч, подскочил и сбоку нанес ему удар.

Меч скользнул по броне доспехов, не причинив особого вреда, но богатырь рассердился. Оставив в земле бесполезную палицу, он выхватил меч и как был, без щита, накинулся на князя.

Теперь битва была на равных — оба противника оказались достойными друг друга: ловкость и хитрость резанца против силы и напора чужака. Буян приободрился — если и Дальше так дело пойдет, то Властимир выстоит.

Длинный меч незнакомца сверкал, мелькая в лучах солнца. Властимир чувствовал, что противник сильнее его. Черный воин был и выше, и тяжелее и действовал держа меч Шумя руками, в то время как князь только одной. Ему приходилось отступать.

Неожиданно нога князя запнулась обо что-то в траве — старый шлем или ржавый доспех. Покачнувшись, князь вскинул меч, защищая голову, и отбил удар. Меч выдержал, но рука сразу онемела почти до локтя. Пальцы сами собой разжались, и оружие выпало.

Это было поражение. Бросив бесполезный щит в голову противника, Властимир приготовился к последней схватке-борьбе и понял, что проиграл ее, в тот самый миг, как его стиснули мощные ручищи богатыря. Князь тоже попытался сдавить его ребра, но железный панцирь не поддавался.

Руки черного богатыря, словно стальные тиски, прижимали локти князя к бокам. Властимир почувствовал, как его легко, словно пушинку, поднимают вверх и с размаху бросают на землю.

Властимир умел падать не ушибаясь, даже вместе с конем, когда лошадь наваливается боком на ногу, но в этот миг ему показалось, что душа расстается с телом. Он не сразу смог прийти в себя, а когда смог, понял, что поздно — богатырь навалился на него всем весом, словно бык, и его толстые пальцы потянулись к горлу. Твердое, словно каменное, колено уперлось Властимиру в грудь.

Не хватало воздуха, но Властимир еще боролся за Свою жизнь, стараясь хотя бы оттянуть конец. Пальцы врага сомкнулись на его горле…

Все-таки и черный воин устал — на лицо князю падали капли пота, он слышал тяжелое хриплое дыхание богатыря. Собрав все силы, что еще оставались, Властимир старался развести его руки и только благодаря этим усилиям все еще оставался в живых — как ни могуч был богатырь-поедин-щик, пересилить князя ему было трудно.

Отчаянно борясь за каждую секунду жизни, за каждый глоток воздуха, Властимир не сразу расслышал над собой голос. Ему почудилось, что это дева Мангура, Перуница, спустилась с небес, чтобы последним поцелуем остудить его лоб и унести в небеса, но голос повторился, и он почувствовал, что страшный обруч на шее чуть-чуть ослаб — ровно настолько, чтобы он мог ответить.

Сквозь застилавшие глаза пот и туман Властимир увидел полузакрытое шлемом лицо богатыря — тонкий хищный нос, тяжелую челюсть и узкую хазарскую бородку. В глубине налобника поблескивали черные глаза.

— Давно сражаюсь, а такого противника не встречал, — прогудел богатырь. — Пока ты жив, хочу сделать тебе подарок — назови свое имя и откуда ты родом, чтобы я мог поехать и передать твоим родным, что пал ты как настоящий воин-. Ну?

Он хотел дать Властимиру пожить еще немного. Все в князе отчаянно стремилось только к этому, и в тот мир, когда богатырь заговорил, Властимир увидел единственный выход для себя.

Когда черный витязь говорил, его борода слегка шевелись порой приоткрывая темную загорелую шею с кадыком. Плетенная из тонких железных колечек рубашка оставляла уязвимое горло незащищенным — места хватало, чтобы попасть ножом. Его только нужно было незаметно достать из сапога…

Пальцы правой руки князя мягко, словно обессилев, разжались.

— Благодарю тебя, витязь, но поберегись — за меня могут найтись много мстителей, — прохрипел Властимир, ловя воздух ртом. — Ибо имя мне — Властимир, сын Улеба, князь города Резани, что на берегу реки Оки стоит. В Резани найдешь мою мать и брата меньшого — им ту весть и передашь. А жены и детей нет у меня, никого ты не осиротишь…

— Что ж, сделаю, — пообещал богатырь. — А теперь, князь, умри.

Он сжал пальцы, но еще быстрее рука Властимира метнулась вверх. В этот удар князь вложил всю силу. Скрежетнув по кольцам железной рубашки, нож словно провалился куда-то… Властимир еще успел подумать, что промахнулся, но руки богатыря последний раз дрогнули и застыли.

От боли в горле князь зажмурился, а открыть глаза сразу не смог — что-то горячее хлынуло ему на лицо. Он ощутил на губах вкус крови — она попала в рот, он сплюнул и постарался освободиться. Вдруг державшие его за горло руки обмякли, и богатырь завалился на бок, не отпуская князя. С яростью отцепив от шеи пальцы врага, Властимир поднялся, протирая глаза.

Его противник лежал на боку, вытянув вперед руки с еще скрюченными пальцами. Князев нож торчал у него из шеи под самым кадыком, уйдя в нее почти до рукоятки. Кровь продолжала толчками выплескиваться из раны.

Подбежал Буян, опустился перед поверженным на колени, с усилием сорвал шлем, открыв темное узкоглазое лицо, оледнеющее перед ликом смерти.

— Хазарин, — определил он, — или еще какой-нибудь степняк… Ну и поделом — не будет на нашей земле свои порядки устанавливать. Ишь ты — «судьбу найдешь»!.. Да, от судьбы не уйдешь, сколько ни играй с огнем… Как ты, княже?

Властимир отерся рукавом от крови и помял шею.

— Ничего, — ответил он. — Живой покамест.

— Идти-то можешь? — вскочил Буян, протягивая руку. — надо отсюда выбираться!

— Забросать бы его землей, что ли? — Властимир не спеша обтёр нож и встал. — А то еще мстить живым примется…

— Не стоит! — Буян легкомысленно махнул рукой, — Он скольких людей, убив, так валяться оставлял?.. Теперь пусть сам попробует, как это — неупокоенному. Я сам изгой — знаю! Пусть и он изведает!

У Властимира перед глазами еще стоял туман, дышать было трудно, горло болело. Спорить с гусляром сил не было. Он молча влез в седло, принял поданные Буяном меч и щит и тронул Облака каблуками.

Но уехать далеко им не пришлось. Всего сотня или две саженей легло между ними и местом боя, как впереди, на возвышении, увидели они небольшой терем, окруженный садиком.

Вперед выходило резное и расписное крыльцо, маленький сад огораживал забор с витыми башенками по углам. Через забор свешивались ветки яблонь и вишен, у крыльца рос куст сирени. Расписные оконца из-за жары были распахнуты. В одном из них мелькнуло лицо девушки и пропало.

Но ни единый звук не доносился оттуда, и больше ни в одном окне никто не показывался.

— Уж не это ли сторожил тот богатырь? — вслух подумал Властимир. — Надо взглянуть.

— Погоди, княже, — опять заосторожничал Буян. — А вдруг там ждет нас неласковый прием? Вдруг там вдова или его мать? Что ты скажешь тогда? А коли ждут там тебя воины? С десятком-двумя мы совладаем, а с сотней?

— Ты трусливей зайца, Буян, — бросил ему Властимир. — Я победил его в честном бою — мне нечего бояться. Оставайся здесь, коли так хочешь, — насильно тебя не тащат!

Он направил коня к терему, но едва успел доехать до крыльца, как двери распахнулись и на пороге показалась девушка. Выскочив, она замерла, схватившись за витой столбик крыльца.

Краса ее заставила обоих путников заглядеться. Две тугие черные косы гибкими змеями спускались чуть не до колен. Золотисто-розовое, расшитое по подолу платье выделяло тонкий стан и высокую грудь. Очи под густыми бровями сверкали, как две звезды. Она в тревоге поджидала незнакомцев, потом обо всем догадалась, и на ее лице засияла улыбка. Всплеснув руками, она воскликнула:

— Вы убили его! Какое счастье!

Нежный голос ее звучал как сладкая песня. Никто не успел опомниться, как она сбежала по лестнице, ловко забралась в седло к Властимиру и обхватила руками его шею:

— Спасибо тебе, богатырь! Наконец-то ты меня избавил от этого чудовища!

Она содрогнулась, прильнув к нему нежным телом, и Властимир невольно крепко обнял ее за тонкую, как тростинка, талию.

— Кого же я победил? — спросил он.

— Это был сам Одихман Туркан, — молвила девушка. — Его и брата его, Соловья, на Востоке все знают, — она пугливо оглянулась, словно Соловей был рядом. — Когда-то в великом Самарканде и землях вокруг него они правили жестоко и безбожно, пока не восстал народ и не прогнал их прочь. Ушли братья в славянские земли, в леса, да здесь и расстались. Соловей в чащобах засел, прохожих свистом пугает да потом грабит, а Одихман тут жил. Всех, кто ни проедет, он на бой вызывал забавы ради…

— А ты кто такая, какого рода-племени? Как оказалась у такого злодея?

На миг Властимир подумал, что Буян оказался прав и эта девушка — жена убитого богатыря. Но она потупилась, метнув стыдливый взгляд из-под длинных ресниц:

— Не своей я волей… Имя мне Сур-Топаз. Я дочь волшебника Барым-Джамара, что жил в Самарканде. Одихман похитил меня и привез сюда. Он хотел, чтобы я стала его женой. Но я была тверда, — добавила она смущенно, — я верила, что однажды найдется смелый витязь и спасет меня. А Одихман надпись на камне сделал, нарочно сюда смельчаков заманивал и убивал.

Она с доверчивой улыбкой, как потерявшийся ребенок, ласкалась к Властимиру, а Буян отчего-то хмурился. Чувствовал он сердцем, что красавица, возможно, и лжет.

Сур-Топаз погладила Властимира по щеке:

— Прошу быть моими гостями, о богатыри! Сур-Топаз будет счастлива отблагодарить своих избавителей… А потом отвезете меня в Самарканд, к отцу…

Властимир вывернул шею, ловя взгляд Буяна:

— Ты слышал про такой город?

— В Новгороде все языки мира встречаются, — пожал плечами тот. — И из Самарканда люди были, и из Бухары, и из Урганта тож… Чудные люди, право! Но в Самарканд нам не по пути — у нас свое дело, красавица.

Властимиру показалось, что девушка при этих словах сердито нахмурилась, но тут же с милой улыбкой соскользнула наземь и ступила на крыльцо.

— Что ж, — сказала она, — не судьба. Но не откажите быть моими гостями. Вам следует отдохнуть перед дорогой, запастись силами. — Махнув рукой князю, она пошла в терем.

Проводив ее взглядом, Властимир спешился. Тут же, как из-под земли, выросли молчаливые слуги, бережно приняли повод Облака. Князь уже поднимался по ступенькам, и гусляру ничего не оставалось, как последовать за ним.

В честь гостей Сур-Топаз расстаралась. В зале был накрыт стол, ломившийся от яств. Полунагие рабыни, соблазнительно качая бедрами, все вносили и выносили кушанья на серебряных и золотых блюдах, разливали вина.

По приказу девушки князя усадили на почетное место, на пуховые подушки, от которых волнами растекались ароматы ее далекой родины. Несколько рабынь овевали его опахалами из перьев диковинных птиц, что водятся за морями, другие играли на музыкальных инструментах и напевали что-то протяжное и нежное. Сама Сур-Топаз сидела подле князя, часто касаясь его рукою, глядела ему прямо в глаза, томно вздыхала и сама угощала, не скупясь на похвалы.

Лилась и лилась музыка, через открытые окна доносилось журчание фонтана в саду, мягко звенели колокольчики на ногах рабынь, сладко пахли сласти и вина, от курильниц поднимались кружащие голову ароматы, а нежная Сур-Топаз под полупрозрачной рубашкой поневоле притягивала взор. В руках у Властимира подрагивал в который раз наполненный бокал, он не сводил глаз с девушки и всякий раз, как она придвигалась ближе, тянулся к ней.

Буян сидел чуть ниже, поджав ноги, и наблюдал. Рабыни делали попытки увлечь его нежными словами, лаской и винами, но он не сводил глаз с Сур-Топаз. Позволив князю обнять себя за ослепительно белые плечи, та шептала ему о прелестях жизни вдвоем в тихом домике, где никого — только они двое и их любовь. Очи ее подернулись поволокой, нежный голос сладко дрожал, источая чары.

— Только ты и я! Ты и я, — шептала она. — Останься, сердце мое! Я буду жить только для тебя!

И она сама потянулась к нему приоткрытыми губами.

— О, князь, кого ты слушаешь! — не выдержал Буян. — Оглянись, протри глаза: перед тобой не девица — змея подколодная!

Глаза Сур-Топаз сверкнули темно-зеленым огнем, она вся как-то странно вздрогнула при этих словах, и Буян с ужасом понял, что оказался прав. В тревоге он схватился за оберег — и ощутил слабый укол в подтверждение.

— Князь! — взмолился он. — Князь, послушай…

Властимир глянул на него мутнеющим взором:

— Что ты говоришь?

Сур-Топаз мгновенно сунула ему в руки бокал с вином и подтолкнула, чтобы тот пригубил. Свободной рукой она обвила его шею.

— Не обращай внимания, о мой витязь! — проворковала она. — Испей чару любви и забудь про все. Я предпочла тебя, могучий победитель Одихмана, вот спутник твой и ревнуех…

При этих словах Властимир словно очнулся. Он выпрямился и взглянул на Буяна с гневом.

— Не смей! — воскликнул он. — Думай что хочешь про что хочешь, а про нее — не смей!.. Я встретил ту, что будет жить для меня, что меня полюбила, а ты… Я женюсь на ней. Я князь или не князь?

Он попытался вскочить, но Сур-Топаз повисла на нем, осыпая его шею и плечи быстрыми, как укусы змеи, поцелуями.

— Успокойся, любимый, — умоляла она. — Давай я тебе спою! Только для тебя!

По ее знаку рабыни заиграли новую мелодию, а она тихо затянула какую-то восточную песню, склонив голову князю на плечо. В голосе ее звучала скрытая буйная и темная страсть. Под звуки этой песни забывалось все. Очи Властимира затуманились, и он обнял чаровницу, притягивая ее ближе и не сводя глаз с ее губ.

Буян с тревогой следил за ним, до боли сжимая в кулаке оберег. «Отпусти, отпусти!» — твердило что-то в нем, но он крепился, понимая, что, раз поддавшись уговорам, превратится в такое же безвольное существо, что и князь, и кинется на него с яростью, чтобы отвоевать себе право на обладание этой девушкой, которая сама разжигает в них эту страсть. Подумать только, до чего быстро человек ломается, оступаясь! Сколько раз за их недолгий путь вместе кичился пред ним Властимир тем, что старше и разумнее его! А вот теперь опять не выдержал! Эх, князь, князь! Не тот умен, кто много прожил, а тот умен, кто опыт нажил!

Буян осторожно перебирал пластинки оберега. Первой под пальцы попала пластинка со знаком круга. Это значило, что они в кольце и ловушка уже почти захлопнулась. Но следующим был крест. Обычно это говорило о встрече или о выборе, что ждет на пути, но сейчас, в сочетании с кольцом, у креста было иное толкование — когда он в кольце, это означает столкновение двух сил, двух воль, и из круга выйдет лишь тот, чья воля сильнее.