"Фредерик Пол. В ожидании Олимпийцев" - читать интересную книгу автора

Говоря по правде, меня часто привлекает этот их красный кастовый знак и
парочка черных глазок, блещущих из подо всех их одеяний и заслон. Можно
сказать так: то, что мы придумываем, всегда волнует сильнее, чем то, что
видим. В особенности же, к примеру, когда лицезреем низкую и плотную
британку типа Лидии.
Поэтому я купил билет на ночной экспресс в Рим, где собирался
пересесть на водолет до Александрии. Упаковывался я серьезно, не позабыв о
соломенной шляпе от солнца, с модными широкими полями; про жидкость,
отгоняющую насекомых, и - а как же! - о табличках и стилосе, на тот
случай, если в голову все же забредет какая-нибудь идея для книжки.
Египет!... Город, где как раз начинается зимняя сессия конференции,
посвященной Олимпийцам... где я буду находиться среди ученых и
астронавтов, несомненно пышущих идеями для новых научных романов, которые
я напишу... и где будет тепло...
И где эдилы моего издателя с трудом найдут меня, в том случае, если
никакая идея меня не посетит.



2. ТАМ, КУДА ИДУТ ЗА ИДЕЯМИ

И никакая идея так меня и не посетила. Я был несколько разочарован.
Кое-какие из моих лучших романов родились в поездах, самолетах и на
кораблях, потому что никто не мешает, да и я сам никуда не могу удрать,
поскольку идти-то некуда. На этот раз ничего из этого не вышло. Все время,
пока поезд волочился по мокрой и пустынной зимней английской равнине, я
сидел, держа табличку перед собой и приготовив стилос к незамедлительному
действию. Но даже и тогда, когда мы въехали в тоннель, поверхность
таблички оставалась девственно чистой.
Творческий ступор случался в моей карьере уже не в первый раз. Это
как бы профессиональная болезнь любого писателя. Но на этот раз было
паршивей всего. Я ведь и вправду возлагал большие надежды на "Ослиную
олимпиаду", даже рассчитывал, что она выйдет в свет как раз в те чудесные
дни, когда Олимпийцы лично появятся в нашей Солнечной системе, что само по
себе будет шикарной рекламой, и книжка разойдется сумасшедшим тиражом... А
что самое паршивое, я уже растратил весь аванс. У меня оставался кое-какой
совершенно скромненький кредитец.
Уже не в первый раз я стал подумывать над тем, как бы оно было, если
бы мне заняться другим делом. Пойти, например, на государственную службу,
как хотел мой отец.
Впрочем, особого выбора у меня и не было. Родился я в трехсотую
годовщину с начала покорения космоса, и мать рассказывала, что первым
сказанным мною словом было "Марс". Еще она говорила, что это вызвало некое
недоумение, так как она сразу же подумала про бога, а не про планету, и
они с отцом стали серьезно подумывать, а не послать ли меня по духовной
линии. Но когда я уже научился читать, все прекрасно знали, что я
свихнулся на космосе. Как и большинство ровесников (тех, что до сих пор
любят мои книги) я воспитывался на отчетах космических экспедиций. Мне
исполнилось чуть больше десяти лет, когда были получены первые снимки с
зонда, посланного к Юлии, планете, кружащей в системе Альфы Центавра. На