"Радий Погодин. Приближение к великой картине" - читать интересную книгу автора

века. Именно в XXI она будет понята всеми: и мной, и тобой, и вами...

Вхожу в зал. Тесновато. Может, даже грязновато. Много всего висит.
Статуи стоят - мраморы. Золота блеск.
Где же картина, которая как небо?
Вон она, на противоположной от входа стене. И не очень большая. В
роскошной раме такой широкой, такой фигурной, такой золотой, что вставлять в
нее нужно зеркало для царя.
Это очень хорошая рама втиснула картину, как фарфоровую чашку. Стиснула
мое сердце - оглядываюсь. Хочется уйти. Напротив другая картина висит -
"Явление Христа Марии Магдалине". И кажется мне, что она размером поболее.
Смотрю: на табличках - 1806х1858. Обе картины одинакового размера. Но
"Явление Христа народу" - меньше. И злость берет. А злость - она, как грязь
на стеклах очков.
Иду в соседний зал, как в пустоту. Приглядываюсь - на стенах Малевич. И
ничего: не бунтует, не хулиганит - тихо висит, но как бы с ухмылкой. Иду в
следующий зал. Наталкиваюсь на "Явление Христа". Что-то с ним стало -
какая-то нелепая судьба. Та же светящаяся цветность, то же глазастое
сомнение и вера. Но люди и природа побывали в какой-то жуткой зоне мутаций,
там, где собаки, голуби и дети превращаются в чудовищ. Фи-лонов!
Иванов и Филонов. Кто их повесил рядом, соединив Малевичем - серебряной
цепочкой? Может, директор В. А. Гусев? А может быть, искусствовед Ковтун?
Если бы еще и роскошную раму отдали роскошному Карлу Брюллову. И красивые
мраморы переставили в другие залы. Картина просит свободы. Зритель просит
свободы возле нее. Христос предлагает свободу...
А мы не берем. Вот уже сколько лет не берем. Все глубже заталкиваемся в
ад. Вместо свободы выбираем силу. Сила и есть ад. Сила работает лишь на
себя, пожирая и слуг своих, и творцов. Что предлагаем детям - "Человек - это
звучит гордо!". Гордость, как галстук, ее всякий раз надо поправлять перед
зеркалом. Особенно, если кроме галстука и гордиться-то нечем.
Закон божий отменили - в нем не находили гордости для человека, он был
смешон - если тебя ударили по правой щеке, подставь левую... Над законом
божьим можно подтрунивать, но жить без него нельзя. Можно подтрунивать над
мамой, над бабушкой но нельзя смеяться над предками. Это опасно.

Посмотреть картину мне нужно для работы над новой повестью, где гордый
мой герой, придя с войны, соскальзывает в быт, но все же поднимается на
зыбкие ходули тоски по простоте, по абсолютно ясным смыслам в которые нельзя
упрятать таинственные поршни высших интересов государства.
Пишется трудно - медленно вырастает Бог в душе. Поэтому я с легкостью
соглашаюсь выступить на Совете по детской и юношеской литературе.
Сел писать... Сижу - пишу... Такие слова: "Некоторые зоны мутаций в
детской литературе".
"Толчея на ярмарке концепций сегодня такова, что наши витии,
разгорячась, свободно могут литературу для детей раздавить высокомерным,
перемазанным в крови и навозе сапогом. И не услышат хруста. Хотя, если
разобраться, самыми актуальными сегодня следует считать литературы детскую и
экологическую, поскольку их заботы сосредоточены в зонах мутаций. Но если
экологическая проблематика всеземельна и может рассчитывать на сочувствие
зарубежных коллег, то наша детская литература должна прежде всего сама