"Радий Погодин. Одинокая на ветру" - читать интересную книгу автора Стало быть, действие алкоголя хорошо согласуется с коммунистической
сутолокой, и все идут вперед к счастливому концу - алкогольному космосу: "Хочешь миллион? Нет! Хочешь на луну? Да!" Дружок ленинградский Василий Егоров все не ехал. Чтобы побороть алкогольный синдром, отец Михаил поставил на мольберт холст и принялся за портрет Анны. Фон - киноварь. Косынка на голове пунцовая. Лицо и тело золотистые. Блузка белая в голубой горох. На руках синеглазый мальчик с розовой попкой и розовыми пятками. В руках у мальчика бублик. Анна умерла под вечер в день святого великомученика Валентина и Иоанна-воина. Чесала овечью шерсть серую и умерла... Перед службой отец Михаил пришел к ней за ключом от храма. Анна у окна дремала. Улыбалась чему-то. Девушка-студентка в красном купальнике приспосабливала планшет на единственном стуле со спинкой. На полу лежали раскрытые коробки с красками, стояли банки с водой. У Анны часто останавливались девушки-художницы. Иные жили подолгу. Анна их молоком поила. И совсем не понимала тех, кто молока не пил: тогда смотрела испуганно и виновато, как если бы они были русалками, даже трогала их - теплые ли, может, скользкие. В сторожке, обклеенной бледно-голубыми обоями, образов не было, тон задавал выцветший портрет Ворошилова в фуражке и орденах. Над столом висела карточка с обломанными уголками - группа молодых колхозниц, веселых и уверенных в будущем. Белые халаты, надетые специально для фотографии, были им тесны. Полыхал счастливый румянец. На обязательном электрическому доению". Анна сидела в центре, рядом с образованной инструкторшей, и была помечена крестиком. Сейчас глаза Анны были закрыты. Голова опущена на грудь. Она улыбалась. Улыбка ее была улыбкой виноватого сердца. Анна боялась тех самых аллей с золотым песочком, которые возникали так явственно, даже с запахом весенних лиственных почек. Не самих, конечно, аллей, прямых и чистых, но Пашку: она же не узнает его без значка на белой майке. Наверное, там и мать его родная. Они вместе на скамейке сидят. А она, Анна, - кто она? Она тень. И нету ей допуска в те аллеи, потому что глубок и непростителен грех неузнания своего ребенка. "Мой он! Мой!" - кричала Анна в ночи, пугая ночующих у нее студенток-художниц. Анна шептала неслышно покаяния. Руки ее вздрагивали на расслабленных коленях. Перламутровое облако шерсти колыхалось от движения воздуха, возмущенного топтанием в сторожке отца Михаила. - Прости меня, Господи. И ее, безбожницу, тоже прости, - сказал отец Михаил. - Спит, - прошептала студентка. Отец Михаил кивнул. - Грезит. Пусть. Это она отдыхает душой. Василий Егоров приехал в Золы на автобусе, годном по внешнему виду только для перевозки телят. Автобус был небольшой, низкий, красно-коричневый с бежевой полосой. Казалось, что сидящие в нем на самом деле стоят на |
|
|