"Радий Петрович Погодин. Боль (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Кроту ясно, что не Рембрандт, - проворчал Васька. - Нагляделась в
своем Эрмитаже шедевров.
Анастасия Ивановна не расслышала.
- Что я твоей матери скажу? - спросила она. - "Ии-ээх!" - вот что я
ей скажу. Для того воевал, чтобы этак писать? Не похвалил бы тебя Афоня.
Уж я тебе говорю, поверь, - осердился бы. - И она ушла, унося на своем
чистом лбу священное негодование.
Чтобы не замарать пол грунтовкой, Васька разостлал газеты.
Грунт приготовил так: в жидко разведенный клей (клей он купил
мездровый, пластичный) всыпал сухих белил цинковых, влил олифы и все это
хорошенько взбил кистью. Такой грунт неломкий, и краска на нем блестит.
"Насчет трафаретов - не ленись, - наставлял его маляр-живописец. -
Если сумеешь для неба трафарет вырезать, это и будет самое то. А
прописывать, Васька, надобно кистью легкой, в одно касание, не дыша".
На следующий день Васька набрал художественных масляных красок в
тюбиках и в банках в магазине под "Титаном", рельефной пасты, бронзового
порошка, льняного масла и лаку.
Трафареты он резал три дня. Упростил и обобщил форму. Фигуры сдвинул
плотнее.
В масло Васька добавил лаку, чтобы краска быстрее высыхала.
"Приступай! - скомандовал ему голос Афанасия Никаноровича. - Все пиши
теплом. Оружие и доспехи - холодом".
Васька все писал теплыми тонами, даже небо, потому холодная голубизна
доспехов оказалась такой сияющей. Меч был остер. Шеломы строги.
Когда краска подсохла, Васька прописал фигуры и лица, гривы и хвосты,
а также траву. Положил подрамники на пол, накапал разноцветных кругляшков
по одежде и на оружии. Очертил орнамент рельефной пастой и припорошил
бронзовым порошком. Лишний порошок сдул.
Отягчали богатырей и коней богатырских богатство оружия и роскошь
одежд: жемчуга, алмазы, изумруды.
"А что, Васька, гут", - одобрил его работу голос Афанасия
Никаноровича.
Ваське самому нравилось. Это были ковры. Не копии с васнецовской
картины, но ковры.
- Елки-палки! - сказал он гордо и услышал из-за спины:
- Вася, а зачем же ты над Афоней-то измываешься? Что он тебе
плохого-то сделал кроме хорошего? - За его спиной стояла Анастасия
Ивановна и горестно жевала губу.
Васька, оторопев, даже рта раскрыть не успел - Анастасия Ивановна
ткнула пальцем в Добрыню.
- Это же ты Афоню нарисовал с бородой.
И точно, Добрыня Никитич был основательно похож на отставного
кочегара дальнего плавания, маляра-живописца Афанасия Никаноровича.
- Кого же рисовать тогда? Он мой учитель, я его помнить должен.
Этот ответ оказался, наверное, единственно правильным, потому что,
когда Васька предложил Добрыню Никитича переделать, Анастасия Ивановна
воспротивилась:
- Ладно уж. Может быть, я у тебя один коврик куплю, - и ушла, роняя
слезы в носовой платок.