"Радий Погодин. Настина свадьба (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

За что молиться на крест? За то, что на нем распяли человека -
Иисуса? Лучше уж молиться на копье, которым его закололи - прекратили
страдания. Может, и на ту винтовку нужно молиться, из которой так долго
расстреливали человека Ивана... Ивана... Ивана...
Древние понимали форму. Глядя на крест, человек примеривается к нему
спиной. Глядя на винтовку, человек становится в позу креста.
Обелиск на Средней Рогатке по кличке "Стамеска" надобно переделать в
Крест. Надо иметь смелость все завершать. Форма требует завершения. Победа
дала нам большой кредит, мы давно его израсходовали - теперь живем и
ликуем по закладным.
Последнее время, может быть уже года два, думая о сыне, Виктор
Иванович обращается к фантастической, странной мысли о безболевом переходе
из жизни в послежизнь, минуя смерть. Что такой переход возможен и
действует в реальной природе, вытекало из закона сохранения энергии - ведь
зачем тогда всё: города, театры, моды, спорт, если молодые красивые люди,
полные сил, погибают навсегда только потому, что какому-то психу не
понравились чьи-то мысли или цвет знамени. Зачем тогда закон сохранения
энергии, если самую главную энергию так легко уничтожить?
Навязчивость сомнительной гипотезы, может быть, даже дурацкой, можно
было бы объяснить оглупляющим влиянием телевидения. Но телевидение в
последние годы круто поумнело. Безболевая дуга изогнулась круче. Виктор
Иванович был уверен, что ему каким-то образом дали понять, намекнули на
Сережины обстоятельства. Конечно, Сережа был вынужден выпрыгнуть с
тридцать пятого этажа, отстреливаясь. И он исчез, не долетев до мраморных
плит. Если бы он долетел, был бы в наличии труп. Его прислали бы в
цинковом гробу.
Иногда Виктор Иванович делился своими соображениями то с одним
приятелем, то с другим. Поведение некоторых побудило его сформулировать
мысль, что отношение к Богу и сам образ Бога во многом зависят от
порядочности наших приятелей. Чаще всего Бог рогат, большеух,
сквернословен. Конечно, безоглядно, бестрепетно поверить в Бога, даже
прекрасного, Виктор Иванович так и не смог - помешала робость. Но стал он
занудой. Подошел к директору предприятия и спросил: "Не сочтите мой вопрос
каверзным, но объясните мне все же, чем отличается комтруд от соцтруда?"
Директор, тот вспыхнул сильным огнем, окатил его острой струей презрения:
"Вы взрослый человек, ветеран!.." И Виктор Иванович объяснил ему,
погрустнев: "Высокое отношение к труду - это и есть вера в Бога. Бог -
первый и лучший организатор труда".
"Да что вы говорите?! - воскликнул с иронией директор. - Наверное, вы
Гегель!"
А Виктор Иванович: "Склоните ухо к Великим истинам. Пусть всякий
человек сам за себя просветившимся разумом изберет себе веру. Свобода и
Бог едины".
Глядя вслед Виктору Ивановичу, вернее в его взгорбленную острыми
лопатками спину, директор провозгласил: "Старая черепаха!.. Гнать!..
Правда, и я не Гегель".
Летели листики черной копирки, повисали на проводах, похрустывали,
жужжали.
Дом, из которого только что выпрыгнул Виктор Иванович, с прямодушно
широкими окнами, что, по мнению сотворителей эпохи, должно было говорить о