"Радий Погодин. Лазоревый петух моего детства (Рассказ) (детск.)" - читать интересную книгу автора

петуха по спине. Он стерпел ее ласку с достоинством воина.
После уроков он встретил меня у церкви.
- Пойдем, я хочу показать тебя моим курицам.
Курицы были нарядны, неторопливы и, как подобало тогдашней моде,
упитанны.
- Полюбуйтесь, какой красивый! - крикнул петух.
Курицы окружили меня, восхитились, почистили клювики о мои башмаки и,
благодушно переговариваясь, пошли ворошить конское яблоко.
- Ты им понравился, - сказал петух. - Понимаешь, я отыскиваю зерна и,
когда нахожу, зову своих куриц. А кого же еще? Для кого мы стараемся?
Я, наверное, покраснел. Он пожалел меня.
- Ты конфузливый. Не печалься, это пройдет. Как у тебя с любовью?
Я ответил решительно:
- Есть!
Мне казалось, что я влюблен в одноклассницу Кланю Ладошкину, в
Клуньку - так я ее называл.
- Что ты намерен делать в дальнейшем?
- Не знаю, - ответил я. - Стану летчиком.
Петух посмотрел на меня снисходительно. Шевельнул крыльями, будто
плечами пожал.
- Единственно стоящее занятие - находить зерна.
Он проводил меня до дому.
Роскошная осень уже обносилась. Во всем, даже в небе, появился
землистый оттенок. Сверкал только он, мой петух.
- Я знаю, ты скоро уедешь, - сказал он. - Пожалуйста, не воображай,
что ты меня победил, - это глупо. Впрочем, я не стану тебя винить.
Глупость - явление стихийное.
Действительно, я скоро уехал в город Ленинград: мой отец хорошо
устроился на шоколадной фабрике, даже комнату получил.
Я жил в каменном городе.
Потом жил на войне.
Потом в местах, где нет петухов.
Снова вернувшись в город, бросился я осваивать гигиену мышления,
аккуратность кафеля, яркость синтетических тканей и цветной кинопленки,
громкую бесполезность споров, разнообразие вин, пряность восточной кухни,
отстроумие от недомыслия, - короче говоря, греб по течению, наслаждаясь
скоростью моего челна и не желая заботиться о том, что река, по которой я
плыл так быстро, называется рекой времени.
Правда и то, что ночь за полночь я с покаянием торопился домой.
Хранительница моего очага узнавала меня во всех моих возвращениях и
обращала к воспоминаниям, умильным и ломким, как фотоглянец.
Однажды на даче я заметил маленького лягушонка. Он глядел на меня
сердито, пятерней сжимая камушек, - может, случайно ступил на песчинку, и
пятерня так похоже сжалась. Но показалось мне вдруг, что камушек
предназначается для меня, что сейчас лягушонок засунет пальцы в свой
широченный небрезгливый рот и я услышу свист, исходящий из той поры, когда
канавы пристально следили за мной глазами марсиан, притворившихся
лягушачьей икрой, из той поры, когда мне не нужна была просветленная
оптика и электроника, чтобы видеть зарождение жизни и гибель миров.
Сколько лет не встречалась мне на пути лягушачья икра! Или стыдно мне