"Радий Погодин. Черника (Рассказ) (детск.)" - читать интересную книгу автора

поделаешь. Тебе жить надо - сына растить. А ему воевать надо".
Она попыталась представить, как он вернется вскорости обратно с
победой, и с другими солдатами, но картина эта проявилась бледно и
расплывчато, и не поймешь, что к чему, словно скрытая ливнем.
Когда за окном, за лесом, заиграла заря на едва слышных розовых
нотах, она приподнялась на локте и долго смотрела ему в лицо. Потом
поднесла к его лицу руки свои, как бы желая смыть их теплом и нежностью
комковатый испуг и неверие с его бровей, со щек, с дрожащих ресниц и со
лба.
Он вскочил от прикосновения, ударился головой в потолок и, выхватив
наган из-под подушки, навел его жене в грудь.
- Что ты, Петя, - сказала она, - дома ты.
Он высунулся из-за трубы, огляделся, узнал свою избу при свете утра и
засмеялся беззвучно.
Он увидел праздничную рубашку, тонкую, с кружевами, и в низком вырезе
грудь жены и прильнул к ней...
Одевалась она медленно, с выбором, туго подпоясывалась, с наивной
мыслью, что подпояски, да тугие шнурки, да суровый лен уберегут ее от
чужого желания.
Собрав на стол, она его позвала:
- Петя, вставай. Иди завтракай.
- Рано, - сказал он, не понимая, зачем она поднялась в такую зарю:
коровы нет, а и была бы - доить ее все же рано, а если и в пору, то зачем
же его тормошить, и сама управится.
- Позже поздно будет, - сказала жена. - Тебе идти нужно.
"Куда идти? - подумал он. - Зачем мне идти?" Но все же слез, сел за
стол босой и не сполоснув рук.
Жена поставила перед ним щи, вытащила из-под кровати сбереженную
водку - в бутылке на треть.
Он выпил, и, пока хлебал щи, все в полусне и все с той же жадностью,
жена собрала ему хлеб в котомку, достала из комода чистые портянки.
- Ты чего? - спросил он. - Ты куда меня собираешь? - По спине у него
просквозил холодок.
- В дорогу, - сказала она. - В путь. Тебе же идти нужно. Выйдешь,
пока люди печей не затопили. - Подумала: "Сейчас мало кто топит - скотины
нет, и заботы нет", - и заплакала. - Немцы могут зайти всякий час, -
добавила она, всхлипывая. - Они и днем заходят и ночью. - И как бы
отпираясь или, вернее сказать, оправдываясь, добавила: - Попить заходят
или дорогу спросят.
- Куда идти? - сказал он, уже окончательно просыпаясь. - Я пришел.
Она посмотрела на него, и пальцы ее, торопливые и тревожные, вяло
замерли на котомке.
- Я к тебе шел, - сказал он, улыбнувшись широкой прекрасной улыбкой.
- Клавдия, я к тебе шел. Вот пришел.
И снова его слова не смогли пробиться в ее сознание, они бились, как
бьются толстые синие мухи в стекло. Медленно-медленно, неровными
трещинами, зримо кололась какая-то оболочка в ее душе, напряженная
изнутри. И его слова ворвались в сознание страшно и разрушительно. Она
покачнулась и выронила котомку, ухватилась за наличник.
Сын Пашка зашевелился на кровати. Мужик метнулся за печку. Пашка