"Радий Погодин. Красные лошади (детск.)" - читать интересную книгу автора

забеливать и искать новые.
Уходя, Сережка замыкал пионерскую комнату на висячий замок и уносил
ключ. К начальнику на довольствие не появлялся, а встречаясь с ним,
опускал голову. На бодрый вопрос: "Как дела?" - отвечал:
- Кисти слабые, по известке быстро истираются. Я от конского хвоста
нарезал. Вот. - И показал самодельные флейцы.
Лошади шли по одной, парами, объединялись в табуны, образуя цветные
подвижные плоскости. Тонконогие жеребята пили воду в озерах. Жеребцы,
встав на дыбы, сплетали гривы с гривами твердо стоящих кобыл. И золотистый
навоз дымился, как некогда дымились золоченые купола сквозь туман на заре.
Роспись Сережка закончил через неделю, и так же, не поднимая головы,
позвал начальника посмотреть.
Если бы начальник, как и Сережка, долго сидел посредине солнечного
пятна, вглядываясь в движение стен и теней, уходящих в некую
бесконечность, если бы он смотрел роспись в своем настоящем, подлинном
звании, о котором читатель узнает позже, разговор между ними вышел бы
по-иному. Но начальник пришел педагогом, поэтому скор был и громок.
- Конный завод! - закричал он. - При чем тут пионерская организация?
Лошади уходили туда, за дощатую стену. Невесомо скакали по бледной
земле. Просвечивали сквозь монастырские стены и стены новых силикатных
домов. Вздымались над лесом. Перешагивали через пионеров, помогающих
совхозникам на уборке. Огненногривые, стояли в костре, и пионер, трубящий
побудку, сливался с лошадиной ногой.
- Она ведь жеребая, - уныло сказал начальник, ткнув пальцем в красную
кобылицу. - Я спрашиваю, почему?
- Наверное, срок ей пришел, - не поднимая головы, ответил Сережка.
- Я о другом. Я тебе тему давал? Давал. А ты?.. Почему везде лошади?
Сережка не ответил, он счел этот вопрос лишенным смысла. Более того,
любую тему без лошадей Сережка чувствовал как пустую и недостойную красок.
- А пионеры? Почему пионеры квадратные?
- Они же в трусах, - ответил Сережка.
- А пионерки? Почему треугольные?
- Они же в юбках, - ответил Сережка.
Начальник лагеря ударил кулаком по испачканному красками столу.
- Я прошел путь от рядового пионера до начальника лагеря! Я не
позволю всякому... сопливому... гению!..
Кадык его подскочил кверху, словно некий аварийный клапан. Излишек
давления вышел из его вскипевшей груди затяжным кашлем, от которого шея
надулась и посинело лицо. Печальные глаза паровозного машиниста
заслезились, словно ветер подул. Сквозь кашель начальник кричал на
Сережку, и в его возмущении звучала тоска по тому юному гражданину, что
когда-то давно тронулся в сторону дороги, где паровозы пахли огнем и
железом, где семафорами подымались простые надежды и конец пути был
торжественно ясен.
- Побожусь, - сказал начальник, отдышавшись наконец, - я за свою
жизнь не встречал еще такого наглеца, как ты. Они же твои товарищи,
пионеры, а ты рисуешь их квадратными и треугольными. За что ты их так? Ты
мне эти абстракции выбрось из головы! А это что? Жеребец...
- А кто же? - сказал Сережка.
- Понимаю... Голландская школа реализма... - Начальник покачал