"Николай Погодин. Минувшие годы (Пьеса в трех действиях) " - читать интересную книгу автора

которые мешают нормальной работе медеплавильного комбината и обошлись
государству в огромные деньги?.. Кряжин, веди заседание.
Кряжин (как бы очнувшись). Заседание? Да, да... (Справляясь с мыслями.)
Вместо вступительного слова я говорю: объективность, товарищи, и еще раз
объективность.(Ждановичу.) Давай, ты что-то хотел сказать.
Жданович (волнение). Сейчас там мне было прямо сказано о том, что если
я не хочу последовать куда-то вслед за Черемисовым, то должен говорить
правду. Вы мне не раз говорили, товарищ директор, что стоите прочно и у вас
есть связи в каких-то сферах... Мне, стало быть, выгоднее встать на вашу
сторону...
Трабский (пожал плечами). Я ничего такого вам не говорил...
(Презрение.) Неумная болтовня.
Жданович. А впрочем, все это и неважно. Для меня лично важно лишь
одно... (Пауза.) Я понял, что в партии идет борьба, и если уж она меня
коснулась, то надо и мне определить свое политическое кредо. Крутить - не
выйдет. Я как специалист давно заметил, что вы, директор, проводите туманную
какую-то линию, вы путаете, тормозите дело, обманываете государство.
Трабский. Надо бы по существу вопроса отвечать...
Жданович (продолжает). А по существу вопроса... (Подумал.) Черемисов
дело делает, и я буду его защищать. Принципиально защищать... по существу
вопроса...
Кряжин (торопливо и внушительно). Позволь, Жданович, а кто тебе сказал,
что Черемисов нуждается в твоей защите?
Трабский (вскричал). Роман Максимович! Я требовал не раз: либо меня
снимайте, либо гоните Черемисова со всей его компанией. Но ты, Роман
Максимович, все время колебался. Ты, видишь ли, не мог себе представить, что
Черемисов личную обиду сделает предметом беспринципной склоки и объективно
скатится в антипартийное болото. Рыхлый ты человек, товарищ Кряжин. Рука не
поднимается на Черемисова. Теперь имеются точные документы, опять
колеблешься! Опомнись, Роман Максимович...
Кряжин. Я опомнился, Яков Яковлевич... и, к счастью, во-время
опомнился, о чем здесь откровенно заявляю и раскаиваюсь.
Миньяров. В чем, Роман, раскаиваешься?
Кряжин. А в том, что я поверил клеветническим материалам против
Черемисова. Ты, Трабский, давно повел кампанию против талантливого и смелого
экспериментатора... Не знаю еще, с какой целью, но есть случаи, когда
законспирированные оппозиционеры...

Трабский встал из-за стола и быстро поднимается наверх.

(Решительно). Все дело Черемисова есть дутое, из пальца высосанное.
Миньяров. Странно, дорогой мой, что ты говоришь об этом после того, как
вызваны сюда мастера, инженеры, переводчица.
Кряжин. Во-первых, всех их надо отпустить... Жданович, отпусти народ и
сам иди работать...

Жданович удаляется.

А во-вторых, я никого не созывал и дела не начинал. Признаюсь, что
колебался... мог бы запутаться. Тоже признаюсь. Теперь судите, как хотите...