"Иван Григорьевич Подсвиров. Чинара " - читать интересную книгу автора

Наконец Арина приоткрыла рот, блеснула белыми фасолинами зубов:
- А ты был тихий!
- Я?! - изумился Костя.
- Ну а кто ж! - засмеялась она. - Думаешь, можно любить такого?
Он вспомнил, что и верно, был тихий, и, обрадовавшись чудесному
превращению, захотел сию минуту, не сходя с места, узнать у нее всю правду.
- Так душа ж у меня была ясная! Аринушка, скажи:
разве этого мало?
- Я - женщина! Я все яркое люблю.
- Одно яркое?! - опять изумился Костя.
- Женское сердце - цветок! И сорвет его лишь красивый!
- Аринушка! - отчего-то мучился Костя. - Хоть убей, не пойму тебя.
Какое ж ты место душе отводишь? Где ей быть; впереди или после тела?
- Люби, пока любится, не спрашивай!
- Да боюсь я: вдруг опять стану тихим. И ты разлюбишь меня.
Уля вскипела, сердито расходилась волнами, на тот берег нашла дымка.
Костя было кинулся наперерез воде К Арине, но она вскинула над собою руки
в тумане и белой птицей ринулась с обрыва вниз.
- Куда? - страшно закричал Костя, плывя к тому месту, где бурлил еще
след от ее тела. - Куда?! - почти стонал он, задыхался и глотал брызги. -
Ответь, где быть душе?
Круто накатилась на него волна, след пропал. Костю отнесло куда-то
потоком, ставшим непроницаемо-мглистым, как грозовые тучи. Под Костей
ворочались, сшибались камни, и, теряя надежду, что Арина где-то проступит
из мглы, зло подгребая к себе воду, он крикнул с мольбой и страхом:
- Душу не губи! Отве-еть!
Крикнул... и проснулся. В окна лениво сочился рассвет.
А в дверь кто-то настойчиво колотил палкой. Костя помедлил, отер со лба
пот, прислушался к грохоту и, догадавшись по ударам, кто там, босиком
пошел открывать.
Евграф Семеныч спозаранку прискочил. Жил он на отшибе, в ладной
деревянной избе, которую купил у одной семейной женщины, уехавшей с
дочерьми в город. Будучи на заслуженном отдыхе после многих лет
учительства, Евграф Семеныч больше книг не читал, думая, что с него и
прежнего хватит. Остаток дней своих он проводил за плетением и сбытом
корзин либо, уединившись, размышлял о том, что есть человек как существо
биологическое. В хуторе о нем говорили: больно учен стал, как постарел.
Мол, иной раз и не поймешь, о чем рассуждает. Костя жалел Евграфа Семеныча
и охотно принимал его в сторожке. Часто они вдвоем собирали травы и
приготовляли лекарства, беседуя о жизни растительного мира.
Костя впустил старика и опять лег на кровать. Евграф Семеныч подобрал
набрякшие полы - трусил прямиком через болотце в сухой осоке, - сел на
единственную табуретку. На его лице было написано смущение. Может быть, в
нем будили стыдливое чувство воспоминания о вчерашнем вечере, где он вел
себя с излишней живостью.
- Не спится мне, - Евграф Семеныч тронул рукой клок своей бороды. -
Дай, думаю, к тебе забегу. А ты...
бледный!
Костя тянулся к старику и почему-то доверял ему свои тайные мысли, хотя
Евграф Семеныч иногда был не в меру болтлив. И сейчас Костя поддался