"Иван Григорьевич Подсвиров. Чинара " - читать интересную книгу автора

стены были кривы, в темных потеках. Но держались они стойко, как бы во
всем подражали Косте и подобно ему молча сносили тяготы жизни. Напирали на
них ливни с градом, яростно накидывались вьюги - они же, поддерживая друг
дружку, ничему не сдавались. Так порой люди, крепко ухватившись за руки,
борются с натиском горного потока и преодолевают его.
С солнечной стороны глядели на мир два окна. Глядели из-под соломенной,
низко нависшей застрехи чуть удивленно и настороженно. В их маленьких
шибках, будто в зрачках, отражалась бесконечно творившаяся в природе
перемена. Человек с воображением и вправду уловил бы их сходство с
глазами. Окна, пожалуй, еще и наблюдали, все запоминая и по-своему
относясь к тому, что видели. Не раз прохожим, которые знали хозяина
сторожки, внезапно приходило на ум, что она странно похожа на Костю. И кто
знает, было то правдой или досужей фантазией, одно несомненно: в хуторе
иной раз поговаривали об этом.
Возле сторожки чернели длинные бурты с деревянными трубами и
отверстиями для воздуха. По ночам, сгущая мрак, бурты порою нагоняли
невольный трепет на проходящих мимо баб. С крутояра вид открывался
могучий, древний. В строгой задумчивости, не шелохнувшись, стеною
подымались вдали, у подножий гор, леса, а вблизи сквозила серебром речушка
Уля, в зарослях шершавых свечек и колючей дерезы, в уродливых мокрых
корягах на перекатах. В ее кипенно-белой, неспокойной воде много водилось
форели и усача. Сразу же за буртами широко простирались поля.
Встретить охотника в этих местах не диво: всякие звери водятся тут -
дикие кабаны, медведи, белки, олени.., По весне горы сплошь зелены, осенью
же, чем позднее, тем резче, деревья спорят между собой, вспыхивая
множеством оттенков и красок. Это - первое предвестие холодов. Зимою бело,
девственно сияют кавказские ледники. Ближе к Сторожевому преобладает три
цвета: иссиня-белый - это выпавший снег, туманно-черный - застывшие в
спячке лиственные леса, ярко-зеленый - наплывы сосен и пихт, вечно
молодых, как небо и земля.
Костя переселился в сторожку, когда умерла бабка.
А матери он лишился и того раньше. Нелепый случай поразил ее. Холодным
днем, протопив печь, она улеглась спать и, чтобы не выстуживалось тепло,
вьюшку в трубе закрыла. Костя колол дрова у соседей, не подозревая, что в
это время синий, угарный чад от тлеющих в печи углей, заполняя хату,
обволакивает, душит мать и в тяжком сне едва теплится у нее жизнь. Потом
ее отливали водой, прикладывали ко лбу лед - она не очнулась. Костя навек
запомнил, как она лежала на полу в сенях, с бледным и спокойным лицом, а
вокруг нее суетились люди, надрывно причитала бабка, поправляя под головой
подушку, и в открытую настежь дверь мело снегом... Все остальное проплыло
как в белом дыму, он даже похороны помнил отрывками.
Внука теперь опекала бабка. Она была верующая и свободные часы
посвящала служению богу - ходила в церковь петь на клиросе, дома по
вечерам подолгу простаивала на коленях перед иконой святого
Николая-чудотворца, в богатой серебряной ризе. Костя не любил молиться, и
в порыве гневливости бабка его бивала больно, называла "кособоким иродом".
Когда же ему сровнялось шестнадцать, она внезапно скончалась, собирая
груши в саду. Костя остался один. К этому времени на собственном опыте он
уже познал холодность и насмешки чужих людей. Сызмала лишенный материнской
ласки, он стремился найти ее в других, но часто и в этом ему отказывали.