"Роман Подольный. Планета Правда" - читать интересную книгу автора

отключился, сделал так, что не различаю их мыслей,- и без того чересчур
хорошо представляю себе, что они обо мне думают.
Дверь хлопнула - вошел член ученого совета.
- Эх вы! - сказал он мне.- Это надо же - я проголосовал "за". И еще
одиннадцать человек. Ваша заслуга! Кто же не заступится, когда на его глазах
о человека вытирают галоши? Удивительно другое: пятерым хватило стойкости
подать голоса "против". Вот у кого сила воли! Завидую.
Все почему-то расплывается у меня перед глазами. Провожу по ним рукой.
Она влажнеет. С недоуменьем смотрю на ладонь. Ах да! Здесь это называют
слезами. Значит, жалость на Земле cильнее, чем гнев, милосердие важнее
справедливости.
Достаю зеркальце, перед которым столько тренировался в мимике. Мои губы
снова раздвинуты и изогнуты в улыбке - но совсем другой, чем та,
безразлично-вежливая, выработанная трудом и терпением.
Лжецы,- думаю я.- Какие лжецы! - и смеюсь. Впервые в жизни. С
удовольствием.

6

Теперь я был учителем. Одним из учителей. Да, моим коллегам трудно
здесь работать. Особенно этому. До чего он боится своих учеников! У него
буквально поджилки трясутся, пот проступает по всему телу в начале каждого
урока. Он сжимает кулаки, всаживает ногти в ладони, сдерживает крик боли,
стоит школьнику заговорить вызывающим тоном... Конечно, с точки зрения
синфянина здешние дети представляют собой нечто ужасное. Да и могут ли
существа, живущие в атмосфере лжи и лицемерия, быть другими? Но-испытывать
подобные чувства к несозревшим разумным существам? Даже местная мораль,
точнее, то, что заменяет ее у землян осуждает такое отношение к детям.
Я несколько раз заглядывал в душу этого "педагога" - и тут же
отшатывался в ужасе. Но тут над одним из его учеников нависла угроза
исключения. За проступок невероятный, в нормальном обществе невозможный, да
и в этом-то - нестерпимый. И что же? Мой коллега перед педсоветом объявляет
случившееся мелочью! И призывает продолжить воспитание "заблудшего" с опорой
на его класс. Там ведь, оказывается, чудесный коллектив (а ведь он и во
время выступления на педсовете вспоминал их лица со страхом...), совершенно
замечательные дети!
Лицемерие? Ложь? Нет ведь. Он любил их, любил...

7

Я-землянин был Младшим на скамейке вечернего парка, когда обнял девушку
с тонким, постоянно изменяющимся лицом, таким непохожим на каменные лица
синфянок. Я ухаживал (так это называется здесь) за нею уже несколько недель.
И в любви они тоже обманывают друг друга. Мужчине понравилось лицо
женщины, ее тело показалось соблазнительным - и вот она слышит, что
прекраснее ее нет на свете, и умнее тоже нет, что самое удивительное в ней -
душевная тонкость...
Мужчина говорит слова, в которые не верит. И женщина тоже не верит
тому, что слышит. Но радуется лжи - пока не перестает отличать ее от правды
и не начинает считать, будто он искренен; а мужчина тем временем убеждает