"Сергей Подгорных. Тутанканара - тот, кого остановить невозможно (Леон Джаггер - 1)" - читать интересную книгу автора

словно мгновенно заморозили. Заметив, что я достаточно парализован и,
следовательно, не смогу его укусить, Жирный, предварительно раздвинув
большим плоским ножом мои зубы, вставил мне в рот специальные распорки,
похожие на искусственные челюсти. Теперь я уже был не в состоянии при всем
своем желании закрыть рот, а Жирный мог преспокойно копаться в моих зубах.
Точнее в нервах, которые в этих зубах находятся.
Удовлетворенный проделанной работой. Толстяк хмыкнул и, вытащив толстые
волосатые пальцы из моего рта, стал пояснять:
- Ты, свинья, не переживай, убивать я тебя не стану. Имущество Великого
господина Карнава надо беречь. Хранить как зеницу ока. Так что успокойся -
сильно калечить я тебя не буду. Боли ты получишь предостаточно. Ты даже не
можешь представить, сколько этой самой боли ты получишь. Но работать
сможешь. Это я тебе гарантирую. Каждую ночь тебя будут приводить в эту
уютную комнату, ты будешь умирать здесь в муках, проклинать тот день,
когда появился на свет, но поутру ты, накачанный стимуляторами, как ни в
чем не бывало отправишься на работу. Ты должен работать, что бы ни
случилось. Отрабатывать те помои, которыми тебя кормят.
Я молчал. С распорками, вставленными в рот, особенно не
поразглагольствуешь.
- Молчишь? - недоуменно спросил Жирный. - Ну, молчи, молчи. Где же она,
твоя прыть?
Не получив ответа на свой вопрос, Жирный оторвал от остатков моего костюма
левый рукав, взял со стола небольшой скальпель и со словами "Люблю я это
дело", полоснул им по моей руке. Брызнула ярко-красная струя, и Жирный,
словно умирающий от жажды в знойной пустыне, припал к обильно бежавшей из
раны крови. Меня едва не вырвало от этого зрелища. Так замутило, что сил
нет, а Толстому хоть бы что.
Вдоволь напившись и заметив, что я на глазах начинаю бледнеть, он
прекратил свой вампирский ужин. Аккуратно наложив жгут и заклеив рану на
моей руке биопластырем, он заботливо поднес к моему лицу баночку с эфирным
спиртом. В. нос ударил неприятный запах. В голове тотчас прояснилось.
- Ты смотри, не смей терять сознание, - предупредил Жирный, лицо которого,
словно у ночного вампира, было вымазано свежей кровью, - всю свою боль ты
должен переносить в здравом уме и твердой памяти.
Заметив, что я начинаю отходить, а лицо вновь становится чувствительным,
толстяк приступил к делу. Разложив на столики свои садистские щупы в одном
ему ведомом порядке, он принялся мучить меня. Втыкать по очереди в мои
зубы свои зверские приспособления.
Это было ужасно больно. Очень больно. Я не терял сознания лишь потому, что
Толстяк периодически подносил к моему носу баночку с эфирным спиртом. Боль
от этой пытки была ужасная, но Жирному вскоре и этого показалось мало.
Решив, что необходимо усилить мои ощущения, он вкатил мне в вену несколько
кубиков викарбонала - вещества, многократно обостряющего восприятие
человека.
И боль тоже обостряющего.
Сколько длилась пытка Жирного, я не знаю. Мне показалось, что целую
вечность, хотя на самом деле, наверное, прошло не так уж много времени.
Время, оно вообще имеет свойство течь неравномерно. Когда ты счастлив, оно
летит, словно быстрокрылая птица, когда ты страдаешь, ползет как
марокканская улитка.