"Николай Михайлович Почивалин. Когда идет поезд (рассказ)" - читать интересную книгу автора

"Петуха бы не дать!" - с веселым испугом подумал Михаил Петрович,
внешне очень спокойно и сдержанно поклонившись на встретившие его
аплодисменты.
Чуть подвинув высокий стебель микрофона, Михаил Петрович взглянул на
переполненный зал и глубоко вздохнул. Необъяснимое и сильное, как поток
горного воздуха, чувство переполнило его. Чувство общности, кровного
родства со всеми, кто сидел в этом зале и чутко, доброжелательно ждал его
песни. Он не знал, как будет петь, но знал, что будет петь не так, как
всегда...
- Ария Игоря из оперы "Князь Игорь"...
Могучий бас, неся всю сложнейшую гамму человеческих переживаний, - то
гордый и суровый, как откованный булат, то мягкий, как закатное русское
небо, наполненный тоской и порывом, - царил под сводами, больно и сладко
сжимал сердца.
Зал еще неистовствовал, когда звонкий девичий голос объявил следующий
номер:
- "Уж как пал туман", народная песня...
Михаил Петрович пел, не следя ни за голосом, ни за словами песни, - он
просто, как воздухом, дышал ею, и песня сама, как воздух, могуче и
естественно выливалась из его горла, легких, сердца. Это были золотые
минуты творческого взлета.
- "Дубинушка"...
Зрители еще не успевали полной мерой наградить исполнителя за одну
песню - взорвав тишину, овации только нарастали, - как он, словно щедро
спеша вернуть старый долг, начинал новую. Изумленный подобной
расточительностью аккомпаниатор остро блестел стеклышками пенсне, поспешно
раскладывал новые нотные листы.
Михаил Петрович никогда не берег голоса за счет сокращения концертных
программ, и, наверное, потому голос его так долго служил людям.
Оглянувшись и коротко кивнув пианисту, он начинал снова, не делая ложных,
чтоб получить дополнительную партию аплодисментов, уходов, - ему было это
без надобности...
Всему, однако, есть мера. Понимая, что нельзя до бесконечности
злоупотреблять безотказностью певца, зал рассыпался дружными
аплодисментами, благодарственными хлопками. Михаил Петрович дотронулся
платочком до усталых, пересохших губ и, покосившись, - его юная
звонкоголосая помощница, считая, что выступление закончено, азартно
колотила в ладоши вместе со всеми, - сам объявил:
- "Элегия" Массне. - Глубоко вздохнув, он помедлил, негромко добавил: -
Посвящаю ее всем сидящим в зале и еще одному человеку, которого тут нет...
Раскланявшись было, аккомпаниатор снова сел, судорожно залистал ноты.
Тишина бывает разная: настороженная, равнодушная, доброжелательная.
Мгновенно установившаяся в этот раз тишина была особой: глубокая, живая,
вся пронизанная волнами, которые шли от певца к людям и снова возвращались
к нему же, - просто, как луч солнца входит в голубизну воздуха, влился в
нее задумчивый, наполненный чувством голос:

Ах ты, весна прошлых лет -
Время любви.
Исчезла ты для меня...