"Николай Михайлович Почивалин. Когда идет поезд (рассказ)" - читать интересную книгу автора

Петрович, обладатель новой, архисовременной квартиры, машинально
позавидовал.
- Вот так и живем, - по-своему истолковав взгляд гостя, кивнула Татьяна
Андреевна. - Последний месяц хоромы наши достаивают. Сносят. Видел новый
дом? Вот туда нас - скорей бы уж, что ли...
Поставив вазу с яблоками, она засмеялась.
- Подвигайся. Сядем, как говорят, рядком да потолкуем ладком. Ну, с
праздничком меня нынче!..
Разливая чай, Татьяна Андреевна смотрела ясными глазами, искренне
радовалась.
- Я ведь о тебе все знаю. Следила, можно сказать, за тобой. И как
заслуженного дали. Потом - народного.
И своим всем рассказывала - они тебя тоже знают. До сих пор вон как ты
запоешь по радио, дочка кричит: "Мама, иди - твой поет..."
Спохватившись, Татьяна Андреевна виновато засмеялась, чуть одутловатые
щеки ее порозовели.
- Так уж это она, подтрунивает. Ты только не обижайся.
- Что ты, что ты! - поспешно успокоил Михаил Петрович, больше всего
ценивший в людях простоту и искренность, - может быть, потому, что в
привычном ему артистическом мире качества эти, мягко говоря, не были
главенствующими. - Как же ты жила эти годы, Таня?
- Да как? Обыкновенно. До прошлого года работала заведующей детским
садиком. Скоро год вот на пенсии.
Муж в войну погиб. Папа давно помер. Живу с дочкой и с внуком. Дочка-то
еще, поди, навстречу тебе попалась. Тоже уж не молоденькая. А внучонку -
шестнадцать, в девятом классе...
Татьяна Андреевна рассказывала свою обычную житейскую повесть просто,
не печалясь и не жалуясь, опуская всякие мелочи, - Михаил Петрович слушал,
не проронив ни слова, не спуская глаз и чаще всего задерживая взгляд на ее
рыжеватых с проседью волосах.
- Что так разглядываешь? - спросила Татьяна Андреевна. - Старуха.
- Не то. Я тоже старик. У тебя раньше вроде черные косы были, а
теперь...
- Выгорели, за сорок-то лет... Ты прежде-то кудрявым был. А теперь вон
от былой красоты один хохолок остался.
Пытливо взглянув - не обиделся ли - и удостоверившись, что он весело
хмыкнул, Татьяна Андреевна добродушно рассмеялась, показав белые зубы.
Слишком белые, не по возрасту, и так плотно посаженные друг к другу, как
скорее удается хорошему протезисту, нежели природе. "Ну и что же, -
мысленно одернул себя Михаил Петрович, - у самого четыре моста..."
На душе у пего было удивительно хорошо. Не столько вникая в смысл того,
что говорит Татьяна Андреевна, сколько вслушиваясь в ее голос, все такой
же чистый и глубокий, Михаил Петрович временами словно утрачивал чувство
реальности. Ему начинало казаться, будто и не было этих сорока лет, что
по-прежнему, мурлыча себе под нос, постукивает молоточком дядя Андрей, а
он, Михаил, негромко переговаривается с сероглазой, давно приглянувшейся
ему дочкой сапожника. И надо ли ему было тогда уезжать?..
- Я тебя всегда помнил, Таня, - твердо сказал Михаил Петрович.
- Верю, - не удивившись, кивнула Татьяна Андреевна и просто призналась:
- Знал бы ты, сколько я тогда слез по тебе выплакала!