"Николай Михайлович Почивалин. Любанька (рассказ)" - читать интересную книгу автора

ему нужно знать.
- А у меня и бабушки две, - ответила Любанька. - Только другую я
никогда не видела. Она старенькая.
Живет в деревне, и ее не берут. Неродной отец говорит:
и так тесно.
Круглые, в темных ресничках глаза Любаньки смотрели так ясно, что
Сергей Иванович, не выдержав, отвернулся, себя же и обругав. Что ж он
хотел услышать: что в новой семье девочке лучше, что она привязалась к
приемному отцу и можно быть спокойным за нее? Вранье все это! - хмурясь,
отвечал он сам себе. Какой настоящий отец ни забулдыга - отец он, как не
бывает и второй матери. Ни Владимира, по дурости своей попавшего в тюрьму,
ни тем более бывшей жены его, которую никогда не видел, Сергей Иванович не
жалел - сами большие, пускай сами и разбираются, расхлебывают. Паскудство,
что во все это безвинно малышка втянута; ей ласка, внимание нужны, а ее
перекидывают из одной семьи в другую - как вон мячик...
Утром Любанька встретила Сергея Ивановича сомнениями.
- Я все думаю, думаю, - говорила она, прижав указательный палец к щеке,
- родной мне братик или нет?
Девчонки говорят - неродной. Но мама-то моя - родная.
Как тогда? А папе моему братик совсем чужой, да?
Крякнув, Сергей Иванович протянул ей плитку шоколада - в этот раз
подарок только продлил ее раздумья.
- Сергей Иванович, а почему вы мне шоколадки носите? Я же вам неродная.
Девочка смотрела пытливо и требовательно. Сергей Иванович смешался.
- Ты это... Ты не думай, играй. Если разобраться, все люди друг дружке
- родня. Не чужие... А мы с тобой подружились к тому же. Верно?
Чем-то его ответ удовлетворил Любаньку, нахмуренные ее бровки
разгладились. Чтобы еще больше отвлечь ее, Сергей Иванович разобрал внутри
дачи, заваленной досками и брусьями, угол, сколотил из обрезков столик и
скамейку. Любанька ликовала, не менее ее был рад и Сергей Иванович.
Постукивая наверху, он время от времени, ухватившись за балку, свешивался,
заглядывая вниз: за столиком, в гостях, сидела кукла в розовом платье;
воркуя, маленькая хозяйка угощала ее из пластмассовых тарелочек и
блюдечек. Когда он доставал из кармана гвозди, в паузах сюда, наверх,
доносился довольный тоненький голосок.
Владимир, отец Любы, уехал; к матери в роддом ее больше не водили -
девочка стала спокойней, ровнее, и странно, что спокойнее стало и Сергею
Ивановичу. Еще не до конца поняв, он чувствовал, что дни эти - лучшие,
пожалуй, во всей его не такой уж коротенькой жилни. Хотя на жизнь он не
только не жаловался, но считал себя удачливым и счастливым. Трудовое
детство в большой и дружной семье, светлое уже одним тем, что оно -
детство; ранняя женитьба - по сердечному, ничем не омраченному влечению;
фронтовые годы - с одним, бесследно избытым ранениям и двумя наградами за
разведку, наконец - уважение в коллективе и четвертый год неснимаемый с
заводской Доски почета портрет, на котором он, правда, выглядит еще
нелюдимее, чем в действительности. Негаданная дружба с этой крохой, каждое
утро приветствующей его тоненьким голоском, - это плюс ко всему, и плюс,
оказывается, увесистый, хотя недавно еще был уверен, что ничего к тому,
что есть, больше и ненадобно.
О том, что детей у них не будет, Сергей Иванович с женой узнали давно,