"Николай Михайлович Почивалин. Любанька (рассказ)" - читать интересную книгу автора

шоколадки:
- Держи-ка.
Люба - она была сегодня в том же коротеньком сарафане, но с голубой
лентой в светлых волосах - на всякий случай уточнила:
- Это мне?
- Тебе, тебе.
- Спасибо, - поблагодарила она, и получилось это у нее так степенно,
по-взрослому, что Сергей Иванович, старый сучок, умилился. Вот ведь
человечек!
Девочка доверительно поделилась всеми своими новостями - что ходила
вчера с бабушкой в баню, что вечером приехал отец, а сегодня утром видела
в лесу настоящую белку. Сергей Иванович забрался наверх, тихонько
засвистел, что случалось с ним в самых исключительных случаях. Работалось
сегодня на удивление: заранее напиленные по размеру доски ложились плотно,
фаска в фаску, гвозди входили в податливую древесину с двух ударов - как в
масло. Внизу, прислоненный к дубу, стоял, поблескивая спицами, велосипед.
Любанька то прибирала щенки и стружки, тоненько напевая, то бегала по
поляне, мелькая за деревьями, - все это создавало у Сергея Ивановича
неведомое прежде ощущение какой-то наполненности, значительности.
Потом они обедали: Сергей Иванович - с аппетитом, не спеша и
обстоятельно, Любанька - скорее за компанию; поклевав, словно воробышек,
она грызла огурец, не признавая ни ножа, ни соли, весело щебетала. Не
особо вникая, Сергей Иванович слушал ее, как слушают, не особо вникая, в
лесу птиц; два синих ласковых солнышка поминутно касались его обычно
замкнутого резкого лица, и оно отмякало, - Сергей Иванович сам чувствовал
это какими-то непривычно расслабленными мускулами.
- А вон папка идет! - сказала Любанька.
В хороших шерстяных брюках, в белой рубашке с засученными рукавами,
небритый, с подпухшими веками и все-таки молодой и статный, Володька, как
звал его прежде Сергей Иванович, опустился на траву, усмехнулся - вместо
приветствия:
- Чего ж ты и в выходной вкалываешь?
- Надо.
- А может, это - сообразим? - щелкнул себя по горлу Владимир.
- Нет уж, уволь.
- А я вот, видишь, гуляю! - Куражась, Владимир небрежно ерошил светлые
волосы дочки, стоявшей рядом, она терлась щекой о его широкую ладонь,
синие, устремленные на Сергея Ивановича глаза ее сияли. - Неделю вкалываю,
воскресенье - мое, отдай!
- Все калымишь, - с внезапной неприязнью сказал Сергей Иванович.
- Будто ты не калымишь?
- Я от уважения, - объяснил, как вбил гвоздь, Сергей Иванович, считая,
что этим все сказано.
- Деньги-то за уважение возьмешь? - ухмыльнулся Владимир.
- Возьму. Потому что - труд.
- Вот, вот! Не один получается... - Владимир беззлобно выругался.
Сергей Иванович недобро крякнул.
- Ты брось это паскудство! - По его крутой скуле, взбухая, катился
желвак. - При ней-то - олух!
- К ней не пристанет, - беспечно отмахнулся Владимир. - Верно, дочка?