"Николай Михайлович Почивалин. Последнее лето (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- И не хуже ровно. Да и не лучше. Как все.
- Сколько ты у нас в совхозе проработала?
- Ну сколько? С октября сорок первого.
- А сомневаешься, - упрекнул Тарас Константинович. - Четверть века,
выходит. Да еще с загогулиной.
- Как привезли, так в тот день и вышла. - Анна Павловна раздумчиво
покачала головой. - Сам, поди, помнишь.
Тарас Константинович помнил.
Спасаясь от мелкого холодного дождя, эвакуированные жались под навесом
хозяйственного сарая, с баулами и узлами, разношерстно одетые и грязные;
приглушенный беспокойный гул их голосов доносился из коридора сюда, в
кабинет, - Тарасу Константиновичу было и жаль их, и стыдно перед ними.
Война, как чудовищная взрывная волна, выбила их из родных гнезд; они, уже
видевшие бомбежки, смерть, горе, ждали от него немедленной помощи, решения
своей участи, - он встречал их в теплом кабинете, в защитном кителе с
белоснежным подворотничком, в хромовых сапогах, покуривая легкий душистый
табак и мучаясь от собственного бессилия. Забрали главного агронома,
зоотехника, агрономасадовода, большинство механизаторов, лучшие машины - с
кем, как ему было работать дальше? С маникюршей из Смоленска, глядевшей на
него еще полными ужаса глазами? Со стариком-гримером, у которого от
старости дергалось веко и тряслись склеротичные руки? Как их всех
расселить, накормить, найти подходящую работу? Чем, наконец, унять
собственную тревогу, которая как тяжелым молотом бухала в его и без того
не очень здоровое сердце? В довершение секретарь обкома, у которого он
побывал вчера, - взвинченный, задерганный звонками, - отчитал его, как
мальчишку.
- Чтоб я больше от тебя ни о каком фронте не слышал! Ясно! Мы бронируем
директоров совхозов, годных к строевой. А ты не строевик - смотрел я твое
личное Дело, не ври! Пойдешь писарем или в похоронную команду - от тебя
что, больше толку будет? Поезжай работай - там твой фронт. Гони мясо,
молоко, зерно, хлеб - все гони! Сколько можешь. Вот за это и спрашивать
будем. Да так, что фронт тебе еще манной небесной покажется!
Чертыхнувшись, Тарас Константинович свернул и закурил новую папиросу,
вызвал секретаршу.
- Зови сначала тех, кто с ребятишками.
Вошла статная черноволосая женщина в потемневшей от дождя жакетке, с
отброшенной на плечи шалью; несмотря на измученное, довольно еще молодое
лицо и синие полукружья под глазами, взгляд ее был тверд, даже спокоен.
- Ну и дороги у вас, - сдержанным и все равно сильным чистым голосом
сказала она.
- Обыкновенные, районные. - Директор в душе подосадовал: опять
интеллигенция. - Садитесь. Откуда вы?
Фамилия?
- Из Москвы. Морозова.
- Из самой Москвы? - Тарас Константинович жадно глотнул табачного дыму.
- Ну как она там?
- Бегут. Как крысы, бегут, - жестко, темнея, сказала женщина. - А
Москва стоит.
- Чего ж вы так о людях? Вы же тоже уехали.
- Трое ребят. Велели ехать.