"Николай Михайлович Почивалин. Юность (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- Может, помочь нужно?
- Сейчас Петро придет. Скажет.
Рослый Петро в пятнистом от мазута белом полушубке возвращается минут
через пять.
- Мостик гнилой, - еще издали начинает он, - а тот с маху хотел. И
подвалил. Другой объехать норовил - тоже влип.
- Помогать надо?
- И так девать некуда. Теперь сидеть и ждать. Ну, балда!
Шофер вытаскивает истерзанную пачку махорки, крутит огромную цигарку.
- Теперь проваландаемся, - говорит Петро, - час, а то...
Оп закидывает голову вверх, зло швыряет папиросу.
- Дождались, мать их!.. Летят.
Издали нарастает рокот самолетов. Если это чужие, наша переправа
взлетит в воздух. Цель недвижима, скопление машин густое, и почти все они
гружены снарядами.
Рев застрявших машин становится еще надсаднее.
Несколько человек из середины колонны, точно мячики, скатываются по
белому косогору вниз.
- В пекло лезут! - сердится Петро.
Медик стоит с напряженным каменным лицом. "Неужели сейчас конец?" -
мелькает у меня в голове.
- Под машину надо, - спокойно говорит шофер, - Бежать некуда.
3а нашей машиной, оказывается, пристроился целый хвост - выехать назад
невозможно.
И вдруг над колонной, заглушая шум моторов, проносится восторженный
крик. Вынырнув из облаков, тесным строем на запад идут краснозвездные
истребители.
- Разве здесь, батенька, морозы? - снисходительно говорит медик. -
Морозы у нас, в Сибири!
- Вы сибиряк?
- Ага, из Тюмени.
- Неуютно у вас?
- Эх вы, молодо-зелено! Тайгу когда-нибудь видали?
- Нет, не приходилось.
- Ну, то-то! Кончится война - приезжайте. Назад потом не выгонишь. Это,
батенька, вам не Тамбовская губерния!
- Вы, товарищ капитан, Тамбова не трогайте, - добродушно ухмыльнулся
Петро.
Через час-полтора, когда небо начинает быстро синеть, мы наконец
двигаемся. Проворно вскакивают в гору легковушки, осторожно перебирается
через кое-как сбитый мостик длинная зеленая колонна.
Мороз под вечер крепнет. Внутренние стены машины, покрашенные серой
краской, обросли инеем. При сильных толчках иней падает, колючим холодком
обдает лицо.
Кажется, что едем очень долго. Все сильнее хочется есть; досадно, что
не сообразил сунуть в карман сухарь.
Впрочем, еще немного, и пообедаю. А в двенадцать Гулевой обещал
закатить новогодний ужин.
Вот и доехали. Осторожно, чтобы в темноте не споткнуться, пробираюсь к
дверце, открываю ее и в нерешительности останавливаюсь. Темная, без единой