"Плутарх. Демосфен и Цицерон " - читать интересную книгу автора

на Палатин. Вместе с остальными туда явился и Катилина, который был намерен
оправдываться, и ни один из сенаторов не пожелал сидеть с ним рядом - все
пересели на другие скамьи. Он начал было говорить, но его то и дело
прерывали возмущенным криком. В конце концов, поднялся Цицерон и приказал
Катилине покинуть город. "Я действую словом, - сказал он, - ты - силою
оружия, а это значит, что между нами должна встать городская стена" {20}.
Катилина с тремястами вооруженных телохранителей немедленно ушел из Рима,
окружил себя, словно должностное лицо, свитою ликторов с розгами и топорами,
поднял военные знамена и двинулся к Манлию. Во главе двадцати тысяч
мятежников он принялся обходить города, склоняя их к восстанию. Это означало
открытую войну, и Антоний с войском выступил в Этрурию.
17. Тех совращенных Катилиною граждан, которые оставались в Риме,
собирал и убеждал их не падать духом Корнелий Лентул, по прозвищу Сура,
человек высокого происхождения, но дурной жизни, изгнанный из сената за
беспутство и теперь вторично исполнявший должность претора, как принято у
римлян, когда они хотят вернуть себе утраченное сенаторское достоинство.
Рассказывают, что прозвище "Сура" он приобрел вот по какому поводу. Во время
Суллы он был квестором и промотал много казенных денег. Сулла разгневался и
в сенате потребовал у него отчета. Лентул вышел вперед, с видом
презрительным и безразличным, и объявил, что отчета не даст, но готов
показать голень, - так делают мальчишки, когда, играя в мяч, промахнутся. С
тех пор его прозвали Сурой: у римлян это слово [sura] обозначает голень. В
другой раз, когда Лентул попал под суд и, подкупивши часть судей, был
оправдан всего двумя голосами, он жаловался, что вышла бесполезная трата -
ему, дескать, было бы достаточно и большинства в один голос. Этого человека,
отчаянного от природы и распаленного подстрекательствами Катилины,
окончательно ослепили пустыми надеждами лжегадатели и шарлатаны, твердя ему
вымышленные прорицания и оракулы, будто бы почерпнутые из Сивиллиных книг и
гласящие, что трем Корнелиям назначено судьбою безраздельно властвовать в
Риме и над двумя - Цинною и Суллой - предреченное уже сбылось, третий же и
последний - он сам: божество готово облечь его единовластием, и нужно, не
раздумывая, принять дар богов, а не губить счастливого случая промедлением
по примеру Катилины.
18. А замышлял Лентул дело не малое и не простое. Он решил перебить
весь сенат и сколько удастся из остальных граждан, а самый город спалить
дотла и не щадить никого, кроме детей Помпея, которых следовало похитить и
держать заложниками, чтобы потом добиться мира с Помпеем, ибо ходил упорный
и надежный слух, что он возвращается из своего великого похода. Для
выступления была назначена одна из ночей Сатурналий {21}, и заговорщики
несли к Цетегу и прятали у него в доме мечи, паклю и серу. Выбрали сто
человек и, разделив на столько же частей Рим, каждому назначили особую
часть, чтобы город запылал сразу со всех концов. Другие должны были
закупорить водопроводы и убивать тех, кто попытается достать воды.
В эту самую пору в Риме случайно находились два посла племени
аллоброгов {22}, которое тогда особенно страдало от римского владычества и
безмерно им тяготилось. Считая, что, воспользовавшись их помощью, можно
возмутить Галлию, Лентул вовлек обоих в заговор и дал им письма к их сенату
и к Катилине. Сенату аллоброгов он обещал освобождение, а Катилине советовал
объявить волю рабам и двигаться на Рим. Одновременно с аллоброгами письма к
Катилине повез некий Тит, родом из Кротона. Но против этих людей, таких