"Плутарх. Эмилий Павел и Тимолеонт " - читать интересную книгу автора

народами и повелевать ими.
12. Что Эмилий Павел, отправившись к театру военных действий, счастливо
и легко переплыл море и быстро, без всяких происшествий прибыл в свой
лагерь, - я готов приписать благосклонности божества. Но, раздумывая над
тем, как удачно завершилась эта война - благодаря, во-первых, его
неукротимой отваге, во-вторых, дальновидным решениям, в-третьих, горячей
поддержке друзей и, наконец, присутствию духа, ясности и твердости суждения
в минуты крайней опасности, - раздумывая над этим, я не могу отнести
славные, замечательные подвиги Эмилия на счет его счастливой судьбы (что
было бы верно в применении к другим полководцам); разве что кто-нибудь
скажет, что счастливой судьбой Эмилия обернулось сребролюбие Персея, которое
разрушило надежды македонян и свело на нет все их блистательные и грозные
приготовления, поскольку у царя не хватило духа расстаться со своими
деньгами. Вот как это случилось. По просьбе Персея к нему на подмогу явились
бастарны - десять тысяч всадников и при каждом по одному пехотинцу - все до
одного наемники, люди, не умеющие ни пахать землю, ни плавать по морю, ни
пасти скот, опытные в одном лишь деле и одном искусстве - сражаться и
побеждать врага. Когда они разбили лагерь в Медике {15} и соединились с
войсками царя - рослые, на диво ловкие и проворные, заносчивые, так и
сыплющие угрозами по адресу неприятеля - они вселили в македонян бодрость и
веру, что римляне не выстоят и дрогнут при одном только виде этих солдат и
их перестроений на поле боя, ни с чем не схожих, внушающих ужас. Не успел
Персей воодушевить и ободрить этими надеждами своих людей, как бастарны
потребовали по тысяче золотых на каждого начальника, и мысль об этой груде
денег помутила взор скупца, лишила его рассудка - он отказался от помощи, и
отпустил наемников, точно не воевать собрался с римлянами, а вести их дела и
готовился дать точнейший отчет в своих военных расходах как раз тем, против
кого эта война начата. А ведь учителями его были все те же римляне, у
которых, не считая всего прочего, было сто тысяч воинов, собранных воедино и
всегда готовых к сражению. Но Персей, начиная борьбу против такой мощной
силы, приступая к войне, которая требовала столько побочных затрат,
судорожно пересчитывал и опечатывал свое золото, боясь коснуться его, точно
чужого. И это делал не какой-нибудь лидиец или финикиец {16} родом, а
человек, по праву родства притязавший на доблести Александра и Филиппа,
которые неуклонно держались того убеждения, что власть и победа
приобретаются за деньги, но не наоборот, - и покорили целый мир! Даже
пословица ходила, что греческие города берет не Филипп, а золото Филиппа.
Александр {17}, заметив во время индийского похода, что македоняне непомерно
обременены персидскими сокровищами, которые они тащили с собою, сначала сжег
свои повозки, а потом и остальных убедил поступить точно так же и идти
навстречу боям налегке, словно освободившись от оков. Персей же, напротив,
засыпав золотом себя самого, своих детей и царство, не пожелал спастись,
пожертвовав малой толикой своих денег, но предпочел, вместе с неисчислимыми
сокровищами, богатым пленником покинуть отечество, чтобы самолично показать
римлянам, как много он для них скопил.
13. Он не ограничился тем, что обманул галлов и отправил их восвояси:
подстрекнув иллирийца Гентия за триста талантов принять участие в войне, он
приказал отсчитать и запечатать деньги в присутствии его посланцев, когда же
Гентий, уверившись в том, что получил свою плату, решился на гнусное и
страшное дело - задержал и заключил в тюрьму прибывших к нему римских