"Плутарх. Перикл и Фабий Максим " - читать интересную книгу автора

природным наклонностям, совершенно не демократическим. По-видимому, он
боялся, как бы его не заподозрили в стремлении к тираннии, а кроме того
видел, что Кимон стоит на стороне аристократов и чрезвычайно любим ими.
Поэтому он и заручился расположением народа, чтобы обеспечить себе
безопасность и приобрести силу для борьбы с Кимоном.
Сейчас же после этого Перикл переменил и весь свой образ жизни. В
городе его видели идущим лишь по одной дороге - на площадь и в Совет. Он
отказался от приглашений на обеды и от всех такого рода дружеских, коротких
отношений, так что во время своей долгой политической деятельности он не
ходил ни к кому из друзей на обед; только, когда женился его родственник
Эвриптолем, он пробыл на пире до возлияния {9} и тотчас потом встал из-за
стола. И действительно, панибратство обладает такой силой, что перед ним не
может устоять никакая напускная величавость, и при коротких отношениях
трудно было сохранить важность, которая рассчитана на приобретение славы.
Напротив, в истинной добродетели всего прекраснее то, что в ней наиболее
явно, и в добродетельных людях ничто не кажется посторонним настолько
удивительным, как их повседневная жизнь - лицам, их окружающим. Перикл так
же вел себя и по отношению к народу: чтобы не пресытить его постоянным своим
присутствием, он появлялся среди народа лишь по временам, говорил не по
всякому делу и не всегда выступал в Народном собрании, но приберегал себя,
как Саламинскую триеру {10}, по выражению Критолая, для важных дел, а все
остальное делал через своих друзей и подосланных им других ораторов. Одним
из них, говорят, был Эфиальт, который сокрушил мощь Ареопага, наливая, как
сказано у Платона {11}, гражданам много несмешанного вина свободы. Упившись
ею, народ, как конь, стал своевольным и, как говорят комики, "не хотел
больше повиноваться, но стал кусать Эвбею и кидаться на острова".
8. Перикл, настраивая свою речь, как музыкальный инструмент, в тон
этому укладу жизни и высокому образу мыслей, во многих случаях пользовался
Анаксагором, примешивая понемногу, как бы в подкрепление, к своему
красноречию науку о природе. "Ту высоту мыслей и способность творить нечто
совершенное во всех отношениях", как выражается божественный Платон {12},
"он извлек из этого учения и присоединил к своим природным дарованиям,
заимствуя из него все полезное для искусства слова". Благодаря этому он
далеко превзошел всех ораторов. По этой причине, говорят, ему и было дано
его известное прозвище. Впрочем, некоторые думают, что он был прозван
"Олимпийцем" за те сооружения, которыми украсил город, другие - что за его
успехи в государственной деятельности и в командовании войском; и нет ничего
невероятного, что его славе способствовало сочетание многих качеств, ему
присущих. Однако из комедий того времени {13}, авторы которых часто поминают
его имя как серьезно, так и со смехом, видно, что это прозвище было дано ему
главным образом за его дар слова: как они говорят, он гремел и метал молнии,
когда говорил перед народом, и носил страшный перун на языке. Кто-то
упоминает еще шутку Фукидида, сына Мелесия, по поводу красноречия Перикла.
Этот Фукидид принадлежал к аристократической партии и очень долгое время был
политическим противником Перикла. Однажды спартанский царь Архидам спросил
его, кто искуснее в борьбе, он или Перикл. "Когда я в борьбе повалю его, -
отвечал Фукидид, - то он говорит, что не упал, чрез это оказывается
победителем и убеждает в этом тех, которые это видели".
Однако и сам Перикл был осторожен в речах и, идя к ораторской трибуне,
молил богов, чтобы у него против воли не вырвалось ни одного слова, не