"Константин Плешаков. Храм, кумирня, регалия, меч (Эссе) " - читать интересную книгу автора

давно-сти - главу богатырского романа, запечатленную в директории 21
сентября 1991 года в 12 часов 01 минуту пополудни. Разом выясняются
несколько любопытных вещей. Начать с того, что в по-следний раз ты
перечитывал собственный роман шесть лет назад и больше к нему ни разу не
возвращался. Сообщая это и деликатно попискивая, машина как бы спрашивает:
"Хозяин, а стоило? Стоило трудиться и кропать этот самый роман, если с тех
пор у тебя не нашлось двух минут, чтобы перечесть хотя бы первую страницу и
вернуть файл в директорию под другой, более приличной (т.е. современной)
датой?" Ты возводишь очи горе и с ужасом обнаруживаешь, что роман уже
седьмой год скитается по редакциям и что ты так зол на издательства, что не
хочешь уже видеть и самого романа. В таком случае, действительно, стоило ли
его писать? Стоило ли так бездарно-точно входить во время (12:01), как в
тело вокзальной шлюхи или в скорый поезд Берлин - Лейпциг?
Рукописи столь гадкого впечатления произвести не могут. Бумага не
фиксирует, когда ты в последний раз касался ее глазом. (В этом смысле
компьютер - чувствительный и памятливый любовник.) Да и вообще с бумагой не
происходит такого абсолютного размежевания, развода, отъезда. Рукописи
перетряхивают, разбирают, перекладывают, они попадаются на глаза - в общем,
с ними сохраняется иллюзорный контакт, как с ненужной, но живущей под боком
подругой. Компьютер же честно доносит об одной пренеприятной особенности
времени: его линейно-сти. Вообще-то ты живешь в циклическом мифе (в целях
самозащиты). Тебе кажется, что время идет спиралью, а то и вовсе
запутавшейся веревкой, делающей петли, зигзаги, возвраты, узлы. Ты
приближаешь к себе прошлое, вызванивая человека из небытия, возвращаясь к
старым маршрутам и мыслям или посещая приморскую деревню, в которой не был
около двадцати лет. В результате время кажется тебе загадочной, но в общем
сговорчивой колдуньей. Компьютер же говорит тебе нелицеприятную правду:
время вовсе не колдунья, а стальной шампур, на который ты нанизан, как
шашлык.
Компьютерная директория - так же, как и старая чековая книжка, -
зарегистрировала в линейном порядке твою жизнь. В этом смысле она более
достоверна, чем дневник. Между 17 мая и 12 сентября некоего года - пустота.
Ты либо написал нечто важное, что со временем ушло вверх по шампуру, либо не
писал вообще ничего - даже паршивого отзыва на диссертацию какого-нибудь
мажора. И тут ты вспоминаешь: да, во все то проклятое лето у тебя в сейфе
пьяно гремели бутылки и писать что-либо ты был просто не в состоянии. Хм, ты
часто вспоминал эти месяцы и задним числом не одобрял себя, но никогда не
подозревал, что дело было так серьезно и что ты висел на волоске.
Все это, как уже было сказано выше, обнаружилось в директории Це твоего
скромного компьютера. Компьютерная директория, следовательно, может
считаться своего рода депозитарием времени, причем время здесь наконец-то
полностью отделено от пространства. Можно предположить, что именно в этом и
за-ключается принцип божественности; во всяком случае, хочется верить, что
он заключается хотя бы в чем-нибудь.
Вообще же, конечно, при некотором воображении можно представить
ситуацию, при которой компьютер стал бы для Homo sapiens богом. В самом
деле, это ежедневное общение с неким поставщиком информации и эмоций, причем
источник того и другого достаточно метафизичен, а предлагаемые информация и
эмоции бесконечны - во всяком случае, их много больше, чем может освоить
человеческий мозг. К тому же, существование компьютера предполагает, что и