"Андрей Плеханов. Бессмертный (Бессмертный-1) " - читать интересную книгу автора

кисла, сгрудившись жирными фаянсовыми блинами в раковине и на кухонном
подоконнике. Это был своеобразный запой, хотя не водка, а лень и
слабовольность правили бал в маленькой квартирке Демида.
Так начинался каждый отпуск Демы, если он только не уезжал немедленно
из дома. Обычно жизнь его была расписана по минутам и он не позволял себе
расслабиться. Вечный цейтнот - вот что было уделом Демы. И мечты его носили
некий отвлеченно-утопический характер: "Господи, дожить бы до отпуска!
Клянусь, я не буду более думать о работе, я сделаю все то, что задолжал
своим друзьям и себе самому". И список неотложных дел давно уже был
составлен, и на первом месте, конечно, стояли дела самые приятные и милые
сердцу, и ничто не препятствовало наконец предаться долгожданному действу
(С чего начать? Открыть учебник китайского языка и вглядываться в
хитрые закорючки до белых пятен в глазах? Позвонить Лариске - сказать, что
виноват и приглашаю ее на ужин при свечах? Чертыхаясь готовить курицу, мыть
пол, целовать ручку, пить сухое вино и чувствовать что все это не то, не
то, не то... Повесить полку в ванной? Долбить дурацкую стенку дрелью,
ввинчивать шурупы, хряснуть кривую полку молотком чтоб она разлетелась на
тысячу кривых осколков...)
Увы, увы, увы... Все эти дела не требовали принуждения. Они были
лекарством для души и нуждались во вдохновении. А вдохновение не
приходило... Демид третий день лежал кверху пузом на диване и читал
какую-то кретинскую фантастику, от которой выворачивало кишки.
Дема медленно, как во сне, поднял правую ногу и поставил ее на пол.
Нога не выражала особого желания идти куда-то. Она глядела на хозяина с
немым укором: "Послушай, мужик, оставь меня в покое. Если я к тебе
приделана, это еще не значит, что ты можешь заставлять меня делать все, что
тебе заблагорассудится. Положи меня обратно. Считай, что меня вообще нет. Я
тоже в отпуске".
- Ну-ну, не балуй, - лениво сказал Демид.
Господи, да что же это такое! Неужели никто о нем так и не вспомнит?
Небось, когда он занят так, что дым из ушей валит, всякие там друзья просто
покою не дают, всем почему-то до зарезу нужен Демочка, и немедленно! А
теперь, когда он сражен острым приступом хандры и лени, когда у него нет
сил доползти до телефона, ни одна собака не позвонит. Лежи и помирай тут с
голоду.
Телефон зазвонил.
- Да перестань ты звонить, гад! Подушкой, что ли, в тебя запустить?
Звонют и звонют, не дают человеку отдохнуть... Сейчас в гости напросятся,
уборку делать придется...
Так бормотал Демид Петрович Коробов, вялой трусцой продвигаясь к
телефону. Он был страшно рад, что кто-то вспомнил о нем. Без внешнего
импульса выйти из своего каталептического безделья он был не в состоянии.
- Будьте добры, позовите пожалуйста к телефону господина Коробова,
если вас не затруднит, - сказал в трубке незнакомый мужской баритон,
слишком твердый для такого излишнего количества вежливости. Акцент выдавал
иностранца.
"Хорошая школа, - подумал Демид. - Не то что мои други: "А? Дик, ты
что ль? Чо?" Здороваться его научили".
- Да, это я.
- Доброе утро, господин Коробов. Разрешите представить себя: Энтони