"Виктория Платова. Смерть в осколках вазы Мэбен (Том 1)" - читать интересную книгу автора

не наше дело, она будет работать только там, где ей нравится. И работала
вот уже четвертый год в полную силу, выдавая с завидной регулярностью
на-гора отличные статьи, которых бы не погнушалась и более солидная газета,
участвовала к тому же во всех городских конкурсах журналистов, добилась в
прошлом году звания "Журналист года" за нашумевшую статью "Призраки моды",
а также титула "Мисс пресса-99". И это с полным осознанием, что всех званий
и наград она достойна по праву.
Ирочка была человеком, который своими руками строил свою карьеру и
свою жизнь. Она плевала на мнение окружающих, не понимала, что такое
творческий кризис или отсутствие денег. Она могла бы работать на
телевидении, но упорно держалась небольшой газетки с не очень высоким
тиражом. Так она выражала себя. Для самовыражения она носила и одежду от
Валентино (Ирочка принципиально не признавала отечественную) каждый день.
Но она могла явиться на прием или презентацию в экстравагантном одеянии от
Розенфельда или Пако Раббана и украшениях из капельного серебра
(принципиально не признавала золото). Ее не смущало, что присутствующие
просто пожирают ее взглядами, она всегда держалась спокойно и
непринужденно. Главной чертой Ирочки Кривцовой была полупрезрительная
снисходительность к окружающим.
Лилька была ей почти полной противоположностью. Она работала в
"Вечерних новостях" без малого десять лет. Знавала разные времена: и
отсутствие зарплаты, и частую беспричинную смену главных редакторов, и
политиков, стремящихся купить и перекупить газету со всеми потрохами, и
невнятные угрозы в свой адрес после разоблачительных статей. Но теперь
Лилька прочно утвердилась в сердце и постели нашего главного редактора
Пошехонцева, который обожал ее соблазнительные рубенсовские формы, острый
язычок и неумение себя сдерживать. Лильку можно было завести с пол-оборота,
она крепко бушевала, но так же быстро приходила в себя. "Ты, Лилька, -
высказалась однажды Ирочка, - как бутылка со взболтанным сидром. Хлоп, пуф,
бац, пш-ш, фонтан пены, а потом ничего - спокойное кисловатое пойло".
Лилька тогда обозвала Ирочку "уксусной эссенцией", но Иркино сравнение было
настолько убийственно точным, что за Лильку никто не вступился.
Лилька не разговаривала с Ирочкой пару дней, а потом все пошло
по-прежнему. В свою компанию они нередко принимали меня, так как я сидела
за соседним столом с Лилькой, и та нередко пользовалась моим отсутствием,
чтобы спихнуть туда свой мусор, пардон, материалы для работы. Ирочка же
относилась ко мне с вежливым безразличием или вежливым вниманием, в
зависимости от обстоятельств, но все же не хамила, как прочим, не улыбалась
пренебрежительно, слушая мои рассуждения. Словом, в их тесной компании я не
была третьей лишней.
- Бабкины картины действительно того стоят? - вопросила Ирочка,
жеманно поводя плечом.
- Стоят, в том-то и дело. Ее кретины-родственнички еще в это не
въехали. А доктор кое-кому позвонил, кое-кому сказал, пошла волна, даже
нашего Илюшу проняло, и он меня к бабке заслал. А после статьи, можно не
сомневаться, искусствоведы пачками будут у бабки толпиться, картины
выпрашивать. Может, даже какой-нибудь фонд народного творчества сподобится
выставку организовать.
- Забавно, - потянулась Лилька. - Ты у нас, выходит, открывательница
талантов.