"Виктория Платова. Такси для ангела" - читать интересную книгу автораКанунниковой прячется за стенами ее рабочего кабинета. Но проверить это
было невозможно. Дверь кабинета всегда запиралась на ключ. В обычные дни Аглая практически не покидала его - если не считать короткого перерыва на так называемый "ланч". Обедать она предпочитала вне дома. В полном одиночестве. Я же оставалась в квартире вместе с Ксоло - терзаемая самым ужасным комплексом, который только можно себе представить: комплексом жены Синей Бороды. Каждый день моего пребывания в доме Аглаи мог стать последним (ведь меня никто не удерживал насильно) - и не становился. Или все дело было в слабостях Аглаи? Милых, небрежно скрываемых слабостях? Она была привязана к своей собаке, маленькому чудовищу, один вид которого приводил меня в содрогание. Она читала Ксоло стихи на испанском (я сама это слышала, приставив к стене литровую банку и приложив к ней ухо). Она обожала старое французское кино, она умело обращалась с серебром (с десяток колец на ее пальцах вовсе не выглядел вульгарно); она могла сделать своей сообщницей любую вещь, она была по-детски равнодушна к деньгам... В ее доме не было ни одной пепельницы, хотя курила она как паровоз, стряхивая пепел куда попало. И потом - она была удивительным собеседником. Если, конечно, снисходила до меня. Это случалось нечасто, но случалось. Мы никогда не говорили об обыденных вещах - на них ей было наплевать. Но она так умела препарировать человеческую природу, что у меня даже дух захватывало. Если бы она только Если бы она только захотела - она могла бы основать любое учение, любую секту. Если бы только она захотела - она могла бы без всяких последствий ограбить Национальный резервный банк США, музей Гугенхэйма, ближайший ларек. Если бы она только захотела - она бы могла заарканить любого мужика. Любого - или всех сразу. И дело было не в ее деньгах и не в ее славе - дело было в ней самой. Даже самый распоследний жиголо бы дрогнул, даже Иисус Христос бы не устоял, клянусь, - если бы только она захотела! Но она не хотела и, наверное, поэтому выбрала для себя этот совершенно неопределенный возраст. Хотя - с ее точеной фигуркой и высокими девичьими скулами - могла безнаказанно оставаться тридцатилетней. Но ей нравилось быть чуточку древней, как какая-нибудь Лилит "Лилит - была до Евы.". Это означало быть свободной и от страстей, и от секса, и от вопросов давно умерших родителей: "Почему ты не родишь, дорогая, ведь годы-то идут"... И от вопросов подружек в сауне: "Когда же ты выйдешь замуж, дорогая, ведь годы-то идут"... Аглая дала на эти вопросы кардинальный ответ: "Возраст ожидания прошел, ловить нечего, так что оставьте меня в покое. И не мешайте мне писать". Тем более что ни родителей, ни подруг у нее не было. Было только одно - "писать". Писать - это получалось здорово. |
|
|