"Андрей Платонов. Мусорный ветер" - читать интересную книгу автора

не сходила с вашего лица. С того же момента вы, находясь уже в заключении,
отказали в браке и в ответной любви двум высшим офицерам национальной
службы, оскорбив их расовое достоинство. Решение суда: уничтожить вас, как
личного врага племенного гения тевтонов. Имеете слово?
- Имею, - с улыбкой ума и иронии ответила спутница Лихтенберга. - Два
офицера получили отказ в моей любви потому, что я оказалась женщиной, а они
не оказались мужчинами...
- Как - не мужчины?! - воскликнул судья, потрясаясь фактом.
- Их надо расстрелять за потерю способности к деторождению, к
размножению первоклассной германской расы! Они, немцы, способны были любить
только по-французски, а не по-тевтонски: они враги нации!
- Вы коммунистка? - спросил член суда.
- Ясно, - сказала Вотман. - Но для ответа по этому вопросу я прошу
дать мне ваше оружие!
Ей отказали в просьбе.
Судья сделал коменданту обычное распоряжение о казни.
- Введите следующую пару ублюдков! - приказал судья далее.
Лихтенберга и Гедвигу Вотман вывели из пределов лагеря. Четыре офицера
конвоировали их, держа готовые револьверы в руках. Впереди шли двое
уголовных, несших на головах по тесовому гробу, сделанных в лагере их же
руками.
Гедвига Вотман шла по-прежнему изящная и нескучная, точно уходила не в
смерть, а в перевоплощение. Она дышала тем же мусорным воздухом, что и
Лихтенберг, голодала и мучилась в неволе, ожидала коммунизма, она шла
погибать, - но ни скорби, ни болезни, ни страху, ни сожалению, ни раскаянию
она не уступила ничего из своего тела и сознания - она покидала жизнь,
сохранив полностью все свои силы, годные для одержания трудной победы и
долговечного торжества. Омрачающие стихии врага остановились у ее одежды и
не тронули даже поверхности ее щек, - здоровая и молчаливая, она шла ночью
вслед за своим гробом и не жалела о несбывшейся жизни, как о пустяке. Но
зачем же тогда она яростно и губительно боролась за рабочее сословие, как за
вечное личное счастье?
Лихтенбергу казалось даже, что от Гедвиги Вотман исходил влажный запах
здравого смысла и пота здоровых, полных ног, - в ней ничего не засохло от
горячего мутного ветра, и достоинство ее пребывало внутри самого ее
одинокого тела" окруженного конвоем.
Гробовщики спустились в полевую долину и пошли дальше по ее глухому
дну. Вскоре стали видны постройки давно заброшенного керамического завода, и
приговоренных к уничтожению ввели в темную теснину между заводскими стенами.
Лихтенберг близко держался около Гедвиги Вотман и плакал от своего
безумия. Он думал об этой неизвестной женщине с такою грустью, точно
подходил к концу света, но жалел о кончине лишь этой своей преходящей
подруги. Шествие повернуло за угол стены, гробовщики скрылись за каким-то
неопределенным предметом. Конвойный офицер, шедший слева от Лихтенберга,
попал на край пропасти, вырытой для какого-то могучего механизма, и пошел по
ней осторожно и благополучно; но Лихтенберг внезапно толкнул его - по
детской привычке сунуть что-нибудь в пустое место. Офицер исчез вниз и
вскрикнул оттуда, одновременно со скрежетом железа и трением своих
трескающихся костей. Три остальных конвойных офицера сделали движение к
провальной яме, а Гедвига Вотман взмахнула краем плаща и беззвучно, с