"Андрей Платонов. Мусорный ветер" - читать интересную книгу автора

скромные массы, уничтожив господство живых и бронзовых идолов.
Лихтенберг пожил в лагере и постепенно успокоился. Он ждал только
вечернего времени, когда возвращаются с работы заключенные, варят себе
похлебку и разговаривают. Лихтенберга на работу не посылали, потому что он
мог лишь ползти по земле. Ему теперь было ничего не жалко и не страшно: ни
прожитой жизни, ни любви к женщинам, ни будущей темной судьбы; он лежал в
пещере весь день и слушал, как шумит гнусная пыль в воздухе и пробегают
поезда по насыпи, развозя чиновников правительства по делам их господства.
Когда же раздавались голоса за колючей проволокой и гремело оружие конвоя,
Лихтенберг вылезал навстречу людям - в радости своего страстного и легкого
чувства к ним.
Он дружил больше всего с коммунистами: голодные невольники, они играли
и бегали по вечерам, как ребятишки, веря в самих себя больше, чем в
действительность, потому что действительность заслуживала лишь уничтожения,
и Лихтенберг елозил между ними, принимая участие в этой общей детской суете,
скрывавшей за собою терпеливое мужество. Потом он засыпал со счастьем до
утра и рано вставал провожать своих товарищей на работу. Однажды, роясь в
бурьяне в поисках еды, он нашел обрывок газеты и прочитал в нем про сожжение
своей брошюры "Вселенная - безлюдное пространство". Брошюра была издана еще
пять лет тому назад и посвящалась доказательству пустынности космического
мира, наполненного почти сплошь одними минералами. Уничтожение книжки
подтверждало, что и земля делается безлюдной и минеральной, но это не
огорчило Лихтенберга; ему хотелось лишь, чтобы каждый день был вечер и он
мог быть счастливым один час среди усталых, невольных людей, предающихся
своей дружбе, как маленькие дети предаются ей в своих играх и воображении на
заросших дворах ранней родины.
В конце лета, во время очередной ночи, Лихтенберг неожиданно проснулся.
Его разбудила женщина, стоявшая около дерева. Женщина была в длинном плаще,
в маленькой круглой шапке, не скрывавшей ее локонов, с изящным телом,
грустно расположенным под одеждой, - это была, очевидно, девушка. Рядом с
нею стояли два стражника.
Сердце Лихтенберга стало сильно биться в тоске: лишенный способности к
любви и даже к вертикальному движению на ногах, он, однако, сейчас попытался
встать на обе ноги, томимый стыдом и страхом перед женщиной, и ему удалось
устоять при помощи палки. Женщина пошла, и Лихтенберг последовал за ней,
снова чувствуя твердеющую силу в ногах. Он не мог ничего спросить у. нее,
волнение его не прекращалось, он шел, отставая немного, и видел одну щеку ее
лица, она же глядела все время в сторону от Лихтенберга, в предстоящую тьму
дороги.
В конторе лагеря их ожидал суд из трех военных людей. Женщина
остановилась позади Лихтенберга. Судья объявил Лихтенбергу, что он
осуждается на расстрел - вследствие несоответствия развития своего тела и
ума теории германского расизма и уровню государственного умозрения: в целях
жесткого оздоровления народного организма от субъектов, впавших в состояние
животности, в целях профилактики от заражения расы беспородными существами
[Смертная казнь посредством топора и палача была введена позже].
- Ваше слово! - предложил судья Лихтенбергу.
- Я безмолвный, - сказал Лихтенберг.
- Гедвига Вотман! - произнес судья. - Вы член местной коммунистической
организации. Со времени национальной революции насмешка над верховным вождем