"Андрей Платонов. Одухотворенные люди (Сб. "Течение времени") " - читать интересную книгу автора

гарью и землей. "Надо уцелеть, - подумал он - сейчас артиллерия смолкнет".
Когда пушки умолкли, Фильченко вывел подразделение на позицию. Танки
подходили к насыпи; их было пока что семь: по полторы машины, без малого,
на душу бойца.
- Вася! - крикнул Фильченко в сторону Цибулько. - Пулемет по смотровым
щелям первой машины! Красносельский, Паршин, бутылки и гранаты!
Действуйте! Огонь!
Цибулько дал первую очередь, вторую, но танк бушевал всею своей мощностью
и шел вперед на моряков. Паршин и Красносельский поползли через насыпь на
ту сторону дороги.
- Точней огонь, пулеметчик! - вскрикнул Фильченко.
Цибулько приноровился, нащупал щель пулевой струею - всей ощутимостью
своей продолженной руки, и впился свинцом в смотровую щель машины. Танк
круто рванулся вполповорота вокруг себя на одной гусенице и замер на
месте: он подчинился смертному судорожному движению своего водителя. Возле
танка, встал на мгновение в рост Красносельский и метнул в него бутылку;
черный смолистый дым поднялся с тела машины, затем из глубины дыма
появился огонь и занялся высоким жарким пламенем.
Цибулько бил из пулемета уже по другим танкам. Сначала он давал короткие
прицельные, ощупывающие очереди, затем впивался в цель насмерть длинной
жалящей струей. Красносельский и Юра Паршин действовали за шоссейной
насыпью. Они ютились в воронках, за комьями разрушенной земли, за телами
павших овец, вставали на момент и метали бутылки и гранаты в ревущие
механизмы.
Фильченко и Одинцов ожидали за насыпью своего времени. Сразу задымили
густым дымом, а затем засветились сияющим пламенем еще два танка. Осталось
в живых четыре. Но немцы скупы на потери, они свое добро не любят тратить
до конца.
Четыре танка приостановились и развернулись на месте, обнажив за собой
пехоту.
- Пора! - крикнул Фильченко. - Вася! По живой силе - огонь!
Цибулько вонзил струю огня в пехоту противника, сразу залегшую в землю.
Фильченко и Одинцов перебросились через насыпь. Но Красносельский и Паршин
опередили их; они на животах уже подползали к залегшей пехоте врага и,
чуть привстав, метнули в нее первые гранаты.
Четыре уцелевших танка молча пошли в отход: они не открыли огня, потому
что немецкая пехота и русские матросы неравномерно распределились по полю
и огнем с танков можно уложить своих.
Фильченко и Одинцов с ходу запустили гранаты по темным телам пехотинцев.
Пулемет Цибулько не давал врагам возможности подняться. Когда они
приподымались, Цибулько бил их точным секущим огнем; если они шевелились
или ползли, Цибулько переходил на "штопку", то есть вонзал огонь под углом
в землю сквозь тело врага. Но у пулеметчика была трудная задача: он должен
был не повредить своих, сблизившихся на смыкание с противником.
Немцы, однако, тоже соображали кое-что; они поняли, что лучше на время
отойти, чем до времени умереть. Человек тридцать сразу вскочили с земли,
жалобно закричали и побежали вслед танкам. Фильченко и Одинцов бросили в
них гранаты, потом добавили по ним из винтовок, и человек десять пали
обратно на землю. Остальные пехотинцы - с полсотни - подняться уже не
могли никогда.