"Александр Пятигорский. В другой компании (Рассказы и сны)" - читать интересную книгу автора

Аполлодоровичу" - я почувствовал, что и я, и остальные четверо, что мы - не
мы, а какие-то существа или силы, имена которых мы не знаем и, наверное,
никогда не узнаем. Что в этот момент все мы и всё в этой комнате - равно
самому себе и является самим собой и ничем другим. "Да у вас тут прямо
блаженство, - произнесла заглянувшая в дверь мама Юрика, Этери Георгиевна, -
угощение будет через двадцать минут". Итак, если она сказала правду, все,
что произошло после этого, заняло около двадцати минут.
А произошло вот что. Зазвонили в дверь. За Витькой пришел отец, чтобы
повести его к зубному врачу. Расстроенная Этери Георгиевна сунула Витьке в
карман пакет с пончиками, но это не было для бедняги большим утешением. Мы
продолжали кружиться по комнате, негромко выкрикивая какие-то слова и
смеясь. Наваждение не проходило, но я стал улавливать смыслы этих слов
(своих - тоже?), собирать их и раскладывать по маленьким кучкам. Кучек было
три. Первая: Витька совершил нечто страшное, и за это его необходимо убить,
и немедленно. Вторая: сделать это будет легче всего когда он играет один в
узком темном проходе между двумя дворами. Следовало там его тихо подстеречь
и сзади проколоть ему шею в точке, где позвоночник соединяется с затылком
(так называемая "ямка"). Смерть наступает мгновенно. Третья - здесь мнения
разделились. Юрик (его папа был начальником районного отделения милиции)
полагал, что надо пойти в НКВД и сообщить о совершенном подвиге. Тогда о нас
напишут в "Пионерской правде" или в журнале "Костер" и, возможно, даже
наградят именным оружием с серебряной насечкой. Вовочка и Малашка настаивали
на том, что гораздо благороднее будет совершить безымянный подвиг и молчать
об этом всю жизнь, а если кто протрепется, того тут же тайно убить. Хорошо,
но что я сам считал? Не знаю. Не был ли я только отражающей стороной? Но в
этом случае я не мог бы видеть и слышать себя ни как одного из них, ни,
менее всего, как себя самого.
Через четыре дня весь двор знал о том, что Витька убит. Его тело было
обнаружено мусорщиками в большой мусорной свалке за три двора от нашего.
Экспертиза установила, что он умер от прокола верхнего шейного позвонка
"тонким колющим инструментом". Еще через два дня была арестована сестра его
матери, Маргарита Алексеевна, которая созналась в преступлении, совершенном
ею из ревности к Витькиной матери. Выяснилось, что за год до этого Маргарита
забеременела от Витькиного отца, сделала неудачный аборт и больше не может
иметь детей.
Когда через 54 года после описываемых событий, сидя в кафе "Трентино",
я безуспешно пытался себе вновь представить сцену в столовой Юрика, то вдруг
оказался совершенно неожиданно туда перенесенным. Это не было сном наяву. Я
спустился в праздничную комнату вместе с той средой, приведшей меня тогда в
столь необычное состояние. Но не я - один из них (нас?), а я сейчас, только
что пытавшийся представить себе их (нас?) тогда, взял и упал на сцену во
время представления.
Незримо и неслышно я скользил по паркету. Но так ли уж незримо и
неслышно? О, я знал, что мешаюсь у них под ногами! И они тоже знали, хотя не
могли этого выразить. Что-то им мешало бегать взад-вперед в легком
возбуждении, нелепо шутить и устраивать веселые заговоры. Да, тогда мы не
думали, когда играли в той пьесе, но сейчас, спустившись к ним, я знал, как
правильно играть. Я испытывал непреодолимое желание ну... поправлять,
исправлять, направлять, все время чувствуя, что что-то не так. Не так в
направлении движения, в громкости и тоне голосов, в яркости освещения, в