"Александр Пятигорский. Багряные отблески (Парафраз из Густава Мейринка) (Рассказы и сны)" - читать интересную книгу автора

голова и мне трудно говорить". Молчание. "Где Мэри?" - "Не знаю". - "Что
значит не знаешь? Вы же вместе ушли с вечеринки, и подразумевалось, что она
останется у тебя..." - "У меня? Я только помню, как ночью, поднимаясь в
ванную, я видел, как на перилах лестницы и стенах пролета дрожат багряные
отблески". - "Что?!" - "Извини меня, пожалуйста, я сейчас". Борясь с
головокружением, он бросился в спальню и, сбросив на пол одеяло и подушки,
тщательно осмотрел постель. "Сейчас я могу тебе сказать совершенно точно -
прошлой ночью со мной никто не спал". - "Так, - голос в трубке стал нарочито
спокойным. - Я сам попытаюсь найти Мэри, и мы сразу же к тебе приедем. Не
пей больше кофе. Ложись в постель и не подходи к телефону. У Мэри есть свой
ключ?" - "Не знаю". - "Хорошо, ложись и забудь обо всем".
Забыть о чем? Он вернулся в кухню и увидел не замеченную им раньше
записку под тяжелой стеклянной пепельницей:
Себе на завтра, чтобы не забыть
Когда мышление отделяется от своего поименованного "я", то
высвобождается огромная энергия, до того сдерживаемая этим "я", его формой и
именем. Это может привести к безумию мыслящего, который от рождения привык
себя отождествлять с индивидуальной формой и личным именем приписываемого
ему "я". Расцепившись, мышление и "я" идут в разные стороны. Точнее,
мышление будет отчаянно пытаться вернуть себе "я", ошибочно полагая себя без
него невозможным, а "я" отпадет в небытие, которому оно изначально и
принадлежит, в отчаянии ожидая возвращения к уже не своему мышлению. Чтобы
знать себя без "я", мышлению надо сначала знать "я" как то, что, раз будучи
от него отделено, уже никогда не вернет себе своего господства над ним. Пока
все.
Но где же его имя? Второй телефонный звонок начался с фразы "Это я,
Рон". Рон - это имя звонившего или его имя? Мэри - это имя женщины, с
которой, как явствует из разговора, он имел обыкновение спать. Он прекрасно
знает - знает, а не помнит, что означает "спать с женщиной", как знает, что
население Швеции около девяти миллионов. Память - это то, что приписывается
поименованному себе. Значит, он уже никогда не сможет вспомнить свое имя -
только узнать. Из оставленной им записки следует, что вчера мышление мыслило
о том, как на полном ходу отцепиться от паровоза "я". Отцепившись, "состав"
мышления будет еще какое-то время двигаться с уменьшающейся скоростью за
умчавшимся паровозом. Но рано или поздно он остановится. Точнее - его не
будет, ибо он есть только в его движении за паровозом. Не будет не только
"состава", но и рельсов, и железнодорожного полотна.
Тошноты больше не было. Пот градом катил со лба. Он допил холодный
кофе. Почему - паровоз? Их почти не осталось, все больше электровозы. Откуда
он знает про сцепку и расцепку вагонов, знает, что есть даже такая профессия
сцепщик? Теперь напиши слово "сцепщик"! Он написал это слово внизу размокшей
от пота записки и тут увидел, что оно написано другими буквами и,
следовательно, на другом языке, чем записка. Конечно же, он не знает, как
по-английски "сцепщик"! "Сцепщик" - это русское слово, и он прекрасно знает
этот язык. Значит, он - русский, скорее всего. И едва ли его зовут Рон,
сокращение от Рональд, безусловно, скандинавского происхождения - имя дважды
звонившего ему человека.
Телефон. "Это - Андрей. Как вы поживаете, старик (по-русски!)?" Он
пошел ва-банк: "Я хочу знать, кто я (жуткая пошлость!)". - "А зачем это
вам?" - "Чтобы остаться самим собой (и того хуже!)" - "Ну, знаете, старик,