"Эллис Питерс. Покаяние брата Кадфаэля ("Хроники брата Кадфаэля" #20)" - читать интересную книгу автора

хорошо знакомый Кадфаэлю. Земля, где вырос Оливье и где на пороге возмужания
он принял веру отца, которого никогда не видел.
- Сомневаюсь, - с расстановкой произнес Кадфаэль, - что найдется
темница, способная надолго удержать Оливье. Спасибо, Хью. Если узнаешь
что-нибудь новое, тут же извести меня.
На этом друзья расстались. Уходя из садика, Хью думал, что, хотя монах
и бодрится, на самом деле на душе у него тревожно. Едва ли он сможет
бездействовать, положившись во всем на самого Оливье и Господа Бога.
Когда Хью, выполнив свой грустный долг, ушел, Кадфаэль загасил жаровню,
закрыл сарайчик и направился в церковь. До вечерни оставался еще час. Брат
Винфрид все еще старательно копался на грядке, уже очищенной от бобов в
ожидании приближающейся зимы. Тонкая вуаль пожелтевших листьев льнула к
деревьям, а высокие розовые кусты венчали плотные бутоны, которым уже не
суждено распуститься.
В сумраке просторного храма Кадфаэль склонился перед алтарем святой
Уинифред, словно приветствуя почитаемого, но давнего и близкого друга. Он в
первый раз усомнился в том, что имеет право обременять святую своей
просьбой, ибо был намерен просить за другого человека, причем такого, какого
ей, возможно, трудно будет понять. Правда, хотя обликом Оливье удался в
мать, он наполовину валлиец. Но редкостное сочетание сирийской и валлийской
крови, пожалуй, способно породить такие мысли и чувства, что в них даже
святой непросто будет разобраться.
Терзаемый сомнениями, Кадфаэль пал ниц перед высоким алтарем,
средоточием неземной силы, и распростерся на холодных каменных плитах. Он
впервые почувствовал, что просто преклонить колени недостаточно, и как бы
преподносил ей всего себя во искупление греха. Греха, еще не совершенного,
ибо он выражался лишь в намерении. Ежели будет на то воля и милость его
могущественной покровительницы, ему, возможно, и не придется совершать
ничего неподобающего. Однако он искренне исповедовался перед ней, полностью
раскрывая свои замыслы, и молил святую даже не простить, но понять его.
Прижавшись лбом к холодному камню, он предоставил не словам, а мыслям
донести до Уинифред его нужду.
- Я обязан, обязан сделать это независимо от того, благословение получу
или запрет. Ибо ни запрет, ни благословение не имеют значения - лишь бы мне
удалось то, что я должен совершить.
После вечерни брат Кадфаэль попросил аудиенции у аббата Радульфуса и
был принят в его личных покоях.
- Отец аббат, я полагаю, Хью Берингар рассказал тебе, о чем известил
его граф Лестерский. Поведал ли он и о судьбе рыцарей из Фарингдона,
отказавшихся изменить императрице?
- Да, - ответил Радульфус. - Я знаю, как обошлись с этими людьми, и
видел список их имен. Однако надеюсь, что на этой встрече в Ковентри удастся
договориться хотя бы об освобождении пленных, пусть даже в остальном она
окажется бесплодной.
- Отец аббат, мне и самому хотелось бы на это надеяться, но боюсь, что
ни та ни другая сторона уступать не настроена. Но раз ты прочел список, то
видел и имя Оливье Британца, о котором со дня падения замка никто ничего не
слышал. Его лорд тревожится. Он хотел бы выкупить этого рыцаря, но не может
его разыскать. А между тем я должен рассказать тебе об этом молодом человеке
нечто, о чем умолчал Хью.