"Эллис Питерс. Покаяние брата Кадфаэля ("Хроники брата Кадфаэля" #20)" - читать интересную книгу автора

словно отлитый из бронзы. Сын Мариам был похож на мать - живая память о ней.
А ведь Оливье было всего четырнадцать лет, когда он, похоронив Мариам,
отправился в Иерусалим и принял веру отца, знакомого ему лишь по рассказам.
Теперь же ему около тридцати, и он, возможно, уже сам стал отцом, ибо
женился на Эрмине Хьюгонин, той самой девице, которую вывез через снега в
Бромфилд. Ее родичи, люди знатные и влиятельные, оценили его достоинства и
сочли возможным выдать Эрмину за безродного воина. А теперь его так
недостает ей, а возможно, и их отпрыску. Его, Кадфаэля, внуку. Так неужто он
вправе перепоручить это дело кому бы то ни было?
- Ну что ж, - промолвил Хью. - Ежели так, то едем. Нам с тобой не
впервой пускаться в дорогу. Собирайся, у тебя в запасе три дня, чтобы
уладить все дела и с Богом, и с Радульфусом. И уж коли в аббатстве тебе не
дают мула, можешь не сомневаться - я подберу лучшего коня из конюшен замка.
Братья отнеслись к полученному Кадфаэлем разрешению отправиться в
Ковентри, пусть даже оговоренному очень жесткими условиями, по-разному.
Приор Роберт на собрании капитула нарочито подробно и точно сообщил, когда,
куда и на сколько позволено отбыть Кадфаэлю. В словах приора звучал намек на
угрозу, но едва ли стоило винить в этом Роберта - ведь разрешение аббата
было половинчатым и, с точки зрения братии, совершенно необоснованным.
Капитулу дали понять, что дано оно неохотно, но почему оно все же дано,
никто так и не узнал. То, что Кадфаэль доверил Радульфусу, так и осталось
между ними.
Недоговоренность, понятное дело, породила толки, и многие уже с
сожалением посматривали на брата, которого почитали чуть ли не за
отступника. Принявшие постриг в детстве боялись за брата, намеренного
пуститься в полный опасностей и соблазнов мир, ставшие же монахами в более
зрелом возрасте, возможно сами того не сознавая, завидовали ему. Брат
Эдмунд, попечитель лазарета, пребывавший в обители с четырех лет, всегда
более чем терпимо относился ко всему, что озадачивало его в Кадфаэле, и
тревожился лишь оттого, что на время лишался лучшего травника и целителя.
Брат же Ансельм, регент, единственным прегрешением считал фальшиво взятую
ноту, а бедою - больное горло одного из своих хористов, все прочее
воспринимал как данность - смиренно и не вникая в подробности.
Приор Роберт был строг к любым отступлениям от устава, и его уже давно
раздражали послабления, коими пользовался брат Кадфаэль, имевший право
беспрепятственного выхода за ворота обители, дабы пользовать своими
снадобьями жителей города и предместья. Было время, когда писец приора, брат
Жером, не преминул бы подлить масла в огонь, но не так давно сей ревнитель
благонравия сам был уличен в неподобающих деяниях. Епитимья сделала его не в
пример скромнее, нежели прежде. Иметь с ним дело стало гораздо легче, чем
раньше, ибо он уже не так рвался обличать других в прегрешениях. Это не
значило, что Жером перестал быть ханжой и занудой, однако покуда он
предпочитал не высказываться по поводу неоправданных привилегий брата
Кадфаэля.
В конце концов, главным для Кадфаэля было примириться с самим собой. Он
принял постриг по зову сердца и ныне сильнее, чем когда-либо, чувствовал,
что монашество - его истинное призвание. В разговоре с аббатом он был
откровенен до конца, но можно ли искренностью искупить вину? Братьям Эдмунду
и Винфриду придется разделить между собой его обязанности - готовить
снадобья, пользовать прокаженных в приюте Святого Жиля и к тому же ухаживать