"Эллис Питерс. Необычный монах ("Хроники брата Кадфаэля" #0)" - читать интересную книгу автора

Молодой человек, не чающий зла, всем доверяющий и видящий в людях только
хорошее, или пожилой брюзга, готовый подозревать всех и каждого да
перепроверять все, что угодно, по десять раз подряд? Один, по своему
легковерию, может частенько спотыкаться и набивать шишки, но зато - во
всяком случае, в промежутках между падениями - имеет возможность
наслаждаться безоблачным небом и ласковым солнышком. Другой, наверное, не
споткнется и не обманется, однако сколь же безрадостна его жизнь. Ну а
истина - она, скорее всего, лежит где-то посередине". По чистой случайности
в трапезной, за завтраком, Кадфаэль оказался рядом с братом Евтропием, о
котором ему, так же как и всей прочей братии, известно было очень мало. В
аббатстве Святых Петра и Павла этот монах поселился всего два месяца назад,
а до того жил на одной из принадлежащих Бенедиктинскому ордену небольших
ферм. Правда, два месяца - срок не такой уж маленький. Брат Освин пробыл в
монастыре столько же, но о нем братья давно прознали всю подноготную. Однако
же он был человеком открытым, прямодушным и ничего о себе не утаивал. В
отличие от него, Евтропий, угрюмый нелюдим лет тридцати, предпочитал
помалкивать и держался в сторонке. Ни с кем из братьев близко он не
сходился, и вид имел такой, будто все вокруг было ему не по вкусу, хотя,
надо признаться, жалоб от него никто не слышал. Все это можно было объяснить
как робостью новичка, необщительного и застенчивого по натуре, так и мрачным
озлоблением человека, которого гложет гнев и обида на весь мир.
Поговаривали, будто Евтропий принес монашеский обет и облачился в рясу из-за
несчастной любви, однако же обрести покой и утешиться не смог даже в стенах
обители. Впрочем, все эти слухи да толки за отсутствием более надежного
топлива подогревались одним лишь воображением.
Евтропий тоже работал под началом монастырского келаря, брата Мэтью, и
в деле своем проявлял усердие и сметку. Он был грамотен, но писал не слишком
споро и аккуратно. Вполне могло статься, что, когда заболел брат Амвросий,
он рассчитывал сам заняться его грамотами и счетами и обиделся, узнав, что
ему предпочли другого писца, к тому же еще и мирянина. Могло быть так, могло
и иначе - трудно сказать что-либо определенное о столь скрытном человеке.
Однако же никто не способен замкнуться в себе навеки. Рано или поздно
скорлупа его одиночества непременно даст трещину: достаточно одного
неожиданного, но неодолимого порыва или даже неосторожно оброненного слова,
и тайна перестанет быть тайной, а чужак - чужаком.
Так или иначе, Кадфаэль, справедливо полагая, что чужая душа потемки,
всегда предпочитал воздерживаться от скоропалительных суждений. Ведь что ни
говори, а удел души - вечность.

Уже пополудни, когда Кадфаэль вернулся на двор забрать семена,
оставленные для просушки на чердаке, навстречу ему попался Джэйкоб. Молодой
человек, по всей видимости, уже закончил свою писанину и теперь с весьма
довольным и важным видом направлялся в предместье. На поясе у него висела
объемистая кожаная сума - такая же, как у мастера Рида.
- Я гляжу, Уильям не все сборы взял на себя, - промолвил, завидя его,
Кадфаэль. - Он и на твою долю работенку оставил.
- Я бы с радостью взял на себя куда больше, - с достоинством, но не без
огорчения отозвался Джэйкоб. Несмотря на крепкое телосложение, он выглядел
гораздо моложе своих двадцати пяти лет, скорее всего, благодаря
простодушному лицу и по-детски наивным глазам. - Гораздо больше. Но мастер