"Элизабет Питерс. Тайна Нефертити" - читать интересную книгу автора

прежде, составляли эффектный контраст с загорелой кожей лица и большими
черными усами - объектом его особой заботы. Он сохранил ту же надменную
осанку: подбородок вздернут, спина прямая, словно аршин проглотил. В темном
костюме и галстуке он выглядел не столько не в своей тарелке, сколько
раздраженным такими требующими траты времени пустяками, как чистка ботинок и
глажение брюк. Одежда, которую он носил на раскопках, похоже, никогда и
рядом с утюгом не лежала. В четырнадцать лет я влюбилась в него без памяти.
В пятнадцать поняла, что ненавижу его, как никого в целом мире.
Кто переменился, так это его спутник. Я ни за что бы не поверила, что
Майк когда-нибудь сможет стать настолько выше ростом. Десять лет назад он
возвышался всего на фут над моими шестьюдесятью дюймами. Теперь же, в
двадцать восемь, рост его превышал шесть футов на добрых четыре дюйма. Почти
такие же белые, как у Джона, волосы, но не седые, а выгоревшие на солнце и
коричневое от загара лицо придавали ему дурацкий вид. Я знала из
университетских бюллетеней, что он уже получил звание адьюнкт-профессора и
считается вторым человеком в Луксорском институте. В мою бытность Майк слыл
юным гением на кафедре египтологии и был моим заклятым врагом. Будучи всего
на три года старше меня, он вел себя покровительственно-снисходительно,
словно повидавший жизнь старик. Называл меня не иначе как "чадо", а я мстила
ему разными мелкими пакостями, как только могла. В его чае плавали резиновые
пауки, манускрипты оказывались в чернильных пятнах, и где бы Майк ни сел,
все под ним взрывалось или издавало неприличные звуки. По зрелому
размышлению, он, возможно не без основания, называл меня "чадом".
Я позабыла о своей жалкой маскировке, о своей ненависти и о пальме в
кадушке. У меня было ощущение, будто я стою совершенно голая посреди
многолюдной площади. Тут Джон, который всегда обладал сверхъестественной
способностью замечать то, что ему не полагалось видеть, начал обводить
вестибюль пристальным взглядом.
Я была спасена мистером Блочем, неожиданно обратившимся в моего
ангела-хранителя в несколько несообразном наряде. Он приподнялся, помахал
рукой, и Джон заметил его. Лицо Джона, словно неожиданная вспышка, осветила
улыбка - сверкнули белые зубы, углы рта раздвинулись, и от них пролегли две
глубокие морщины, глаза заискрились. Он подошел к столику Блоча. За ним
тенью нерешительно двинулся Майк.
"Прихвостень", - подумала я зло.
И тут же сковавшее меня напряжение улетучилось без следа. Худшее было
позади. Я увидела их, и они оказались не демонами, а обыкновенными людьми. К
тому же занятыми достаточно унизительным делом - они обхаживали богача явно
в надежде, что он отвалит большую сумму на раскопки. Подобный род
деятельности - неизбежная часть их профессии, поскольку для удовлетворения
ненасытной страсти археологов к раскопкам денег никогда не хватает. Мой отец
ненавидел это занятие, однако чаще всего оно поручалось именно ему,
поскольку он был, по его собственным словам, "чертовски обаятелен".
О Джоне этого не скажешь. Он бросался на людей, как бык на красное,
когда они его раздражали, а случалось это частенько, и набор ругательств,
которые он пускал в ход, в его устах звучал особенно оскорбительно. Должно
быть, к Блочу он испытывал симпатию, в противном случае его лицо не расцвело
бы улыбкой во весь рот. Джон никогда не был мастером по части притворства.
Не обращая внимания на взгляды, которые я привлекала, стоя столбом в
проходе, я с удовольствием отметила про себя, что моя уверенность в себе