"Владимир Пистоленко. Крылья беркута" - читать интересную книгу автора

взглянул на приказчика.
Коняхин помялся.
- Припасу у наших в обрез. Вот так говорят.
Стрюков помолчал, будто старательно взвешивая, насколько серьезны
слухи.
- Все равно отобьют, - решительно заявил он. - А насчет товаров, так
черт с ними, в лавках-то осталось всего с комариный носок. Зерна не нашли
бы... Как думаешь?
Коняхин собрал бородку в кулак, нерешительно повел плечом.
- Вроде бы должно все обойтись. Ну, кому стукнет в голову в монастыре
шастать? И опять же - всем памороки забили, три дни от элеватора на железку
и обратно порожние вагоны гоняли.
- Никто не проболтается? Люди крепкие?
- Будьте покойны. Что ни человек - твердый камень. А это вы здорово
придумали! Можно сказать, высшая коммерция! Я бы и ни в жизнь не удумал
такого. - Коняхин хохотнул тихим смешком. - Другие-то купцы так начисто из
города хлеб повывезли.
- Ты им больше верь.
- Право слово, вывезли! Вот святой крест! - Коняхин торопливо
перекрестился. - У меня верные люди.
- Вывезли, не вывезли - их дело. У них на плечах головы, у меня тоже не
горшок глиняный.
- Табуны конские да и все гурты скота отогнать бы подальше, в степя, к
киргизским баям... И потом, вам, конечно, виднее, но ежели касаемо моего
суждения, надо бы покамест спиртовой завод прикрыть.
Стрюков снова внимательно и вместе с тем со скрытой недоверчивостью
взглянул на приказчика: кто его знает, что таит на уме этот проворный,
всезнающий плут? Сомневаться нечего - завелись у Егорыча деньжата... Ну и
что из этого? На то и коммерция. Узнать бы, что сейчас его так беспокоит?
Может, и вправду так предан хозяину, что только об его интересах и думает?
Но нет, не верится! Каждому своя рубашка ближе к телу. А что касаемо
революции, тут Коняхин сродни любому купцу.
- По-твоему, что же выходит - всю коммерцию побоку?
- Помилуйте, да как же можно такое, Иван Никитич! - взмолился
Коняхин. - Как раз наоборот! Ежели расчет держать на будущее...
И он заторопился, заспешил...
Да, видать, и у Коняхина страх к печенкам подступает, заговорил о
революции - и лицо стало серым.
- Что, может, и ты поджидаешь, пока побегу? - насмешливо обронил
Стрюков.
- На шутку не обижаются, Иван Никитич.
Стрюков вдруг нахмурился.
- А я не шучу. Заяц жрет капусту, зайца - волк, а на волка есть
охотник. Так-то. Ну-ну, давай дальше. Только не тяни, валяй так, чтоб
коротко и ясно.
- Я уже все сказал, что думал: уехать бы вам, а кончится смута - вот он
и я! Живой, здоровый и не с пустыми руками. Снова зацепиться есть за что. -
Коняхин чуть подался к хозяину и заговорил почему-то шепотом: - Опять такое
кадило раздуем...
- Гладко, Егорыч, ты умеешь говорить, как по писаному, И если послушать