"Борис Письменный. Субурбия" - читать интересную книгу автора

вскоре, Юкин заходил ко мне прощаться и бормотал, что он давно подумывал с
женой и детьми перебраться в Пенсильванию:
- Там, говорят, мягче климат, и в 'Амиш Кантри' живут удивительные
патриархальные немцы.


НАШИ
Молоденькая полтавчанка Клара пошла на повышение. Смотрю, ее вещи
переносят в просторный кабинет, не совсем угловой, но тоже с окном и в ряду
с другими ответственными кабинетами. До того я бывал в кларином кубике всего
раза два, почти случайно - не помню, о чем она просила - то ли подвинуть
полки, то ли посмотреть, что у нее с экраном. Копаясь, я, грешным делом, не
удержался прочесть застрявшее на экране кларино сочинение. Оно было написано
по-английски и, в 'переводе' звучало бы приблизительно так:
- Жалоба. В полисию мунисипального города Элизабет. Саабчаю об украже
двух сирежек. Еще у меня обокрали сумочку, лежала на окне...
По-русски Клара (Клэр) избегает говорить и правильно делает, потому что
- когда пытается, у нее выходит: - Почему это мне никто не тейкает кер.-
Клара приехала в США, так и не закончив семилетки. В молодости один
язык быстро теряется, зато другой быстро находится. Ее подруга постарше, с
которой они были вместе на компьютерных курсах, рассказывала, как уже там
Клара проявляла лингвистический талант: только сегодня услышит слова 'абенд,
ассемблер...'(по алфавиту), и уже назавтра бьет этими словами самого
преподавателя.
В кубике Клару почти невозможно застать; на столе зажигалка и полная
пепельница. Сама же Клара якшается и курит только с боссами и, чуть что,
бросается в бой: - Но-ноу, Марвин, ты не прав! Это абенд, это ассемблер!
Голос у Клары - молодой, пронзительный; юные прыщики светятся от живого
возбуждения. В свой новый кабинет Клара пришла в модной жакетке со строгими
плечами. На шее был повязан шелковый галстук-бант; восьмигранные очки без
диоптрий, но в золотой оправе, придавали молодой начальнице солидность.

Почти во всяком американском учреждении отыщется какой-либо 'рашен',
которого ко мне тут же приводят и, с любопытством, ждут, когда мы с ним
затараторим 'по-русску'. Так я познакомился с Шуриком.
- Ал, - протянул он мне руку, - Можно и Алекс, хотя они любят называть
- Саша. 'Они' - американцы, действительно любят звук 'ша' в русских словах,
может потому, что он рифмуется для них с именем страны - 'Раша'. Когда Шурик
говорил со мной, как обычно, мешая слова русские и английские, в глазах его
мелькали заговорщеские искорки, что мне тут же напомнило Гашека. Его бравый
солдат Швейк верил, что все чехи - члены подпольной заговорщеской группы.
Шурик рассказал мне, что сам он из Харькова, а теперь и вся его мишпуха
здесь, включая дядю Арона - седьмую воду на киселе. Фамилия Шурика, кстати,
была более, чем удачная для нашей местности - Броклин. Одновременно и
'брокколи' и 'Бруклин', хотя ни того, ни другого в Харькове не было. Был вот
Шурик, и - сплыл.
В день нашего с ним знакомства Шурик картинно зевал и прикрывал глаза.
- Я на коле, - сообщил он.
Из вежливости я не стал выяснять - на каком, и от какой болезни уколе
бедный Шурик, но он сам тут же пояснил, рассеяв мое невежество, что он