"Борис Письменный. Субурбия" - читать интересную книгу автора

эфемерной субстанции. Никак нет. В США полагается презумпция счастья; почти
по-горьковски человек рожден для него 'как птица для полета'.
Если босс шепчет, что он 'нот хеппи', это звучит предложением
подыскивать себе другое место работы.
В крупных компаниях, я говорил, случаются периоды долгих распиваний
кофе, бесцельных хождений, чесания языков, но все это - между непременными
паниками, когда некто сверху позвонит и кротко признается, что как-то не
чувствует себя счастливым сегодня. Тогда все и начинается.
Боссы, мала мала меньше, начинают взрываться, как по бикфордову шнуру,
что именуется здесь словом 'пистофф' - так лопается воздушный баллон. Не
суть важно, какова причина сего - муравейник приходит в движение.
Для Винсента Ломбардо - это родная стихия. Его любимые роли - Крестный
Отец и Дуче-Муссолини. Экстренно созывается личный состав отделения. Люди
размазаны по стенам кабинета, лица - красные. Винс закатывается в кресле в
глубоком трансе. Свита скорбно молчит.
- Свою шею за вас подставлять не намерен! Никого держать не собираюсь;
не желаете работать - убирайтесь на все четыре!
Запирается дверь. Винс смачно пересыпает слова любимыми трезвучиями из
четырех английских букв - Шит, Хэл, Фак... Никто не решается подать голос.
Обычная причина паники - какое-нибудь расхождение цифр в отчетах
Компании. Урожденный американец, как правило, хоть и политически корректно
негодует вместе с боссом, но, при случае, дает понять, что суть вопроса вне
его участка работы и даже вне его профессиональной компетенции. Иммигрант
такого не скажет никогда. В своем резюме он ведь заявлял, что знает все на
свете; хотя, скорее всего, лишь в Америке он впервые сел за компьютер.
Самодельный русский программист не отказывается ни от чего, берется решать
любую проблему. Не примите это замечание за патриотизм - просто ему некуда
деваться.
...Типичное воскресенье во время чумы, то есть паники. Пустынно
огромное здание Компании. Ломбардо - у себя в кабинете. Рэм прикуривает ему
сигарету. Рич приносит сводки с фронта и пончики. Потом Винс закрывается для
серьезного разговора с Джиной. Бывает, для солидарности, заявляется и прочее
начальство. Кофе пьют с хмурыми лицами. В это время усталая женщина из Риги,
Белла Исааковна, младший программист, воюет в своем дальнем кубике с
терминалом и находит-таки ошибку в программной логике. Победная реляция
докладывается мистеру Ломбардо.
Когда, еще засветло, авральщики покидают здание, скучающий воскресный
вахтер говорит мне, криво улыбаясь: - Ну и что - теперь, будете свою траву
косить! Такая вот подначка: мол - а дома то что? С непривычки к досугу на
стену полезешь.

ПРОГУЛКИ
Летом, в обеденный перерыв, кто-то остается в здании, кто-то уезжает по
делам, а я отправляюсь гулять пешком. В американском пригороде пешеходов не
часто увидишь, особенно днем, в середине недели.
Налево, ближе к шоссе, там, где бензоколонки, мастерские и склады,
мягко говоря смешанный - 'интегрированный' район, а попросту - бедный и
черный. Бедные доходные многоквартирные дома - часто с пустыми глазницами
окон. Дети, сверкая белками, глядят сквозь сетки окон наружу. В жару, в
глубокой тени чахлого парка можно различить пожилых негров, сидящих, как