"Борис Письменный. Вылет из Квинска" - читать интересную книгу автора

не ясная, Мишки Коршунова - красного командира, если и не зовет уже вперед,
то все равно где-то упрямо застряла и зудит. Не только у него одного. Что-то
забавное можно было заметить даже в выходном наряде пожилых его
соотечественников. Нет, они специально не наряжались сегодня,- с какой стати
будут заниматься этим отяжеленные уже и хворые перемещенные лица. Они просто
по случаю Хануки выбрали одеться 'по-приличнее', из того, что нашлось. Хотя
здесь, в Америке, можно нарядиться кем угодно, но и в случайной одежде этих
людей Дарий узнавал ту самую зудящую мечту прошлых лет: кто-то был в
чкаловской куртке авиатора, кто-то в кожаном кителе 'партайгеноссе' с
ремнями и погонами; попадалась буклистая кепка вратаря Хомича, тяжелое
ратиновое пальто засекречениого главного конструкгора, а у женщин, конечно,
- сплошная Марика Рок, шарфы и накидки фильмовых артисток. Не то, что это
был специально задуманный маскарад, все равно - мерещились сталинские
соколы, трофейные кинокартины, свободный Париж - мура 40-х, 50-х, когда всем
этим людям было по двадцать лет.

После окончания молитвенной службы в синагоге раздвинули стенные
перегородки и присутствующих пригласили в отрывшийся позади баскетбольный
зал иешивы, где уже были накрыты столики с легким ханукальньм угощением.
Разносили картофельные латкес, бисквиты с орехами и изюмом, чай, кофе...
Американская пожилая пара, сидящая с Коршами за одним столиком,
наставительно рассказывала (обращаясь только к Анне, будто Дария не
существовало) - что есть такое Ханука и как правильно готовить кугель и кашу
Варнишкес на курином жиру.

Во время чая принесли нехитрые подарки всем и каждому, и открыли
представление силами учеников иешивы. Обстановка удивительно напоминала
утренник новогодней елки где-нибудь в детском саду на Красной Пресне, хотя,
понятно, - о христианской рождественской елке здесь, в синагоге, не могло
быть и речи. Тем не менее, повсеместно соблюдалось, конечно, деликатное
американское равновесие 'сезонных' праздников: что-то гоям, что-то евреям.
Не рискуя ошибиться, американцы дипломатично желали друг другу 'счастливого
праздника', не уточняя, какого именно. На улицах и площадях рядом светились,
мигали огнями и елки и меноры, - будто перевернутые варианты одного и того
же символа - у елки ветки шли углами вниз, у меноры - вверх.

Специально для русских в программе концерта было много песенок на идиш,
отдававших легким местечковьм хулиганством. Нестройным хором, с поддержкой
активистов, пели Хаванагилу, звонко наяривали скрипичную музыку Клезмер,
проходившую в СССР под кошерным именем молдавских народных танцев. Несмотря
на довольно шумные, с притопами и прихлопами, номера иешивной
самодеятельности, многие обитатели дома престарелых - 'синьоры ситизены'
откровенно дремали, пришамкивая во сне. Анна со страхом смотрела на соседку,
уронившую набок голову с высунутым наружу бледным языком, и шептала Дарию: -
Кто эти дети, что отдают свою мать в дом презрения!

В тот же день, вечером собрались на квартире Рахмуновой. Особо
любопытным сообщалась цифра - 65, но тут же давалось понять, что не следует
смешивать официально объявляемый возраст, необходимый, в частности, по
сугубо бюрократическим соображениям для плавной проходимости пенсионных