"Борис Письменный. Марусина любовь" - читать интересную книгу автора

канцеляристок на ее личное рассмотрение, догадалась включить фамилию
Клепика. Интересно, что там у них происходит? Выяснилось, что, подобно
многим в их стадии очередности, дело неприметных Клепиков уже было
подшито, подклеено, оформлено на выдачу выездной визы - можно было
высылать открытку.
Дабы исключить непредвиденную такую случайность, Мария Петровна тут же
сама выписала даже не одну -две открытки. На разные дни недели. Первую -
семье на выездной день и вторую - на отказной. Эту вторую - персонально
для Санечки. В сопроводительном уведомлении Мария Петровна собственноручно
проставила формулировку отказа -'Выезд считается нецелесообразным'.

Еще через несколько месяцев осенью, когда во дворео сыпались деревья, вид
из спального окна был на редкость прекрасен. Милый Санечка был на месте,
ворошил желтые листья - с характерным для него отсутствующим взором шаркал
ножками взад-вперед по дорожке. Погуляв, присаживался на любимую скамейку,
писал в отрывном блокноте, комкал, ронял странички. Мария Петровна знала,
что семейство Клепиков давно уехало и только ее Санечка пребывал на
сохранении, в целости и невредимости. Сохраненный ее молитвами, он, слава
Богу, продолжал здравствовать в своем отечестве, в своем родимом дворе.

Однажды в сумерках Мария Петровна, как пионер-следопыт, отважилась
пересечь опустевший дворовый садик; под скамейкой отыскала в палых
кленовых листьях скомканные Санечкины листочки. Дома развернула. Думала,
что это - письма отъехавшим родным. Но на большинстве страниц оказались
невнятные каракули.На одной, правда, и каракули, но и читаемые слова:

Венец и Венеция, Дожи и дождь, Где воды и донны, Где ложь, там и нож..

Читая, Мария Петровна была, можно сказать, по-хорошему рада за Санечку;
за то, что он живет полной жизнью, не утратил своего вдохновения, сочиняет
по осени как поэт Пушкин. Пусть даже и про заграницу сочиняет, что тут
поделаешь - раз смутила наши умы иноземная пропаганда. Довольно ловко Саня
придумал - решила она, слегка осудив его последнюю строчку-про нож, это он
зря.
После того, как дело Клепика прочно поселилось в архиве отказных
решений, Фофанова теперь уже регулярно, раз в квартал обязательно,
замечала присутствие Санечки в прихожей ОВИРа.. Узнавала, кажется одним
сердцем, его печальную, но невероятно милую фигуру, притулившуюся себе у
стеночки.Теперь Фофанова была за него спокойна - разрешений на выезд
поступало все меньше и меньше. К тому же, время от времени, Мария Петровна
всё равно прослеживала, чтобы по недосмотру Санечкино дело не
проштемпелевали, как это порою у нас бывает, бездушно и автоматически.
Чтобы не выкинули его ненароком из родной страны на все четыре стороны. Не
в службу, а в дружбу, она заботливо перекладывала папку Клепика А.С.
в безопасные архивные тылы.

Надо сказать, что капитану Фофановой погоны достались не за красивые
глазки.
Начальник ОВИРа прочил ей скорое повышение: - Не далек тот день, когда
мне, полковнику Зотову, дают генерала, а вас, Мария Петровна, милости