"Борис Письменный. Марусина любовь" - читать интересную книгу автора

Выписавшись из больницы и поразмыслив, подполковникФофанова взяла пенсию,
которая даже плюс погоны, выходила очень даже смешной по нашим нынешним
русским деньгам, то есть по этим их долларам, зеленым, змеиным. Все чаще
Мария Петровна неделями сидела у себяв Крюково, остервенело копалась на
огороде. Не зря говорят, что с возрастом человека к земле тянет. Земля
есть наша основа и почва, при всех властях, во все времена. Поражаясь сама
себе, Мария Петровна зелени насажала, не столько ирисов с гиацинтами,
сколько целебных трав, заветных. У нее в темном погребе, в темных бутылках
из-под портвейна настаивались на водке секретные смеси, в которых репейник
и черемша, ревень и гвоздики...Необыкновенно пристрастилась Фофанова
принимать это зелье в строго определенные часы.
Наперстками. Исключительно для поправки здоровья.

Еще одним грешным увлечением являлись пироги. На свою голову Мария
Петровна научилась месить кулебяки, круповники, растегайчики...
Скормить-то кому! О себе говорить не приходится. На себя опасалась лишний
раз в зеркало посмотреть: здесь - второй подбородок наметился, там
-складки ненужные... Взять хотя бы, к примеру, руки. Прежде, девичьи,
тоненькие, теперь - вниз от плеча колыхались, лещами свисали - хоть на
рынок неси. Хорошо еще летом Марие Петровне удавалось с собой
договориться, загореть у речки, вогнать себя в норму.

Хуже было зимой в деревне, когда стыдиться было некого, и, приходя с
мороза, видела Мария Петровна в трюмо вместо знакомой себя ядреную круглую
бабушку-старушку - смешные фетровые валенки в галошах, драповое пальто,
замотанное громадным пуховым платком, в отверстии которого виднелось
личико, краснощекое картофельное... Знако-лицо-мое, на кого же она была
так сильно похоже? Да - на Хруща Никитку! Вот на кого' Точно определяла,
разоблачаясь, Мария Петровна и хохотала, бесстыдно над собой сама
издеваясь и размытывая бесконечную шаль. Зимою случались жутковатые
вечера, особенно если портился свет, замолкало радио и телевизор. Тогда,
если снаружи не завывала метель или ветер, слух болезненно обострялся -
было слышно, как шуршит, распрямляясь, комок бумаги, выброшенной в
корзинку, или - как где-то скрипит половица.
В такие бесконечные вечера любила Мария Петровна раскопать какой-нибудь
дальний ящик комода, где белье, устарелые жировки, квитанции и документы -
где всяческий мусор собрался. С особенным интересом перебирала свои
блеклые, молодых времен фотографии с кружевным по краю обрезом, где она -
в воинской форме - ладная, стройная, в портупею затянутая. Как все-таки
меняет человека мундир! Забравшись в постель, Мария Петровна цепляла на
нос очки и восхищалась - Хороша была девка; не оценило меня человечество!

Как то ей попались два портрета, перехваченные розовой аптечной резинкой.
Один - вложенный в целлофановый пакет. Другой - в лакированной палехской
рамке с целующимися голубками по углам. На портретах был - давно отбывший
за кордон гражданинКлепик, Александр Саулович, сфотографированный форматом
4x4 для ОВИРовских документов. Как же, как же - Санечка, мой
ангел-хранитель! Мария Петровна снова с удовольствием полюбовалась на
Санечку, на неожиданную слабость своих предзакатных дней. Она, как
говорится, о нем не вспоминала, потому что не забывала его никогда. И не