"Борис Письменный. Ограбление Швейцарского Банка (фрагменты)" - читать интересную книгу автора

У меня диспозиция совершенно другая:



В липучую жару приятели были в белых сорочках с галстухом из Брукс Бразерс
и в легких итальянских туфлях.

Видите, у меня совсем по-другому. Положим, настоящие ваши имена, то есть
имена моих героев, для соблюдения прайвеси - другие. Но, могли быть, и те
же самые. Это не умаляет правды жизни. Ведь несмотря ни на что, не
исключая симпатичного ключа на вашем носу, в стихах Хармса правды больше,
чем в 'Правде' тех же самых тридцатых годов....



... гуляли втроем. Одному - тоскливо. Вдвоем - рискованно; возможна
любовь, от которой до ненависти только шаг. Больше трех - толпа, расколы и
разнобой. Втроем - в самый раз, что подтверждается примерами литературы и
искусства: васнецовские рыцари на перепутье, тройки парткомов и
мушкетеры...



Друзья задирали головы, отчего в высоте нью-йоркские башни рискованно
раскачивалясь, вслед за облаками кружились, готовые обрушиться на
смотрящиx. Мычали машины, шаркали шаги; из гуляющей толпы в воздух
взлетали отдельные голоса и крики. Фаддеев, старый крот, командовал, где
повернуть. Он различал в толпе, кто есть кто. Указывал, вон - лох яз
Огайо; вон - бременский музыкант; тот - наркоман из Гааги, этот -
переодетый коп, дальше - охотница до распродаж... Наших Фаддев легко
узнавал по извиву спины, тем более счетоводов из нашего Швейцарского банка
и других мировых корпораций калибра Форчун-1000, не менее. Гуляющие,
такие же клерки, как и наши друзья-программисты, с утра дожидались ланча.
Мечтали продлить его до отбоя. Подневольные люди, они, случалось,
завидовали праздношатающимся. Пока не вспоминали, что, в отличие от зевак,
им начисляется зарплата. Зависть проходила.



...Итак, гуляли они в солнечный день. Может быть,то были 'дни' , слившиеся
в один бесконечный нью-йоркский полдень. Гуляли, не думая о том, что
проживают беспечнейшее время своей жизни. Когда нет ни беды, ни горя,
когда небо - синее не бывает. Такие пасторали полагается подавать в
солнечных пятнах, в хороводе белых мух, в усыпляющем полете теней, облаков
и звуков. Ветер воспоминаний рвет занавески, пузырит женские юбки....



Калдеев просился к фонтану - туда, где на солнце жмурятся девушки, вкушают
из белых картонок китайскую еду. Калдеев канючил, потому что больше всего