"Борис Письменный. О, Пари..." - читать интересную книгу автора

никелем зубоврачебного аппарата, оказавшегося в поле зрения. Но самое
лучшее- это лица людей. Я смотрю на незнакомые лица вокруг и, если полюблю
их, я, будто заверенный самим господом Богом, знаю, что никакие напасти не
могут с ними случиться.
Среди моих попутчиков, проходивших регистрацию, мне понравился
чернобородый крепыш, эдакий бесстрашный землепроходец;он шутил с высокой
дамой, показывая крепкие волчие зубы. В очереди за ними две пожилые семейные
пары оживленно разглядывали зеленый путеводитель Мишлена. Тоненькая
девочка-ребенок пыталась устоять по-балетному на мысках. А девушка постарше,
сама с выправкой танцовщицы, ей будто бы помогала, нарочно щекоча - они с
хохотом стукались лбами. Кстати, эта старшая по всем статьям могла быть
сестрою Лулу. Мне захотелось тоже стукнуться с нею лбом, чтобы вышибить из
себя флоридскую ересь.

Но тут произошла довольно странная вещь. Из здания аэровокзала я вышел
на наружный драйвей, куда подруливали желтые чекеры-таксомоторы; прикрывая
глаза, чувствуя особый, совсем по-парижскому ласковый ветер на щеках; краем
глаза заметил уже отчаливающий маршрутный городской автобус. И тут я... я
легко впрыгнул в него и поехал назад, домой. Впрыгнул, может быть, только
мысленно, интуитивно, как случается это со мной-экстросенсом, следуя
взглядом за смеющейся парочкой, как раз впрыгивающей в готовую закрыться
переднюю дверцу. Столько образов и соображений роилось тогда в моей голове!
Париж, Лулу, женитьба... Я такой, я мог впрыгнуть машинально, под влиянием
неясных своих предчувствий.

В то же самое время, однако, я помню и другой оборот событий. Когда
после часовой задержки наконец объявили посадку. Все мы, уставшие ждать,
душою уже парижане, гурьбой поспешили через переходный туннель,
рассаживались, толкались, шутили, прихватывали свежую прессу. На мое
счастье, симпатичная, похожая на Лулу, девушка оказалась напротив, через
проход от меня; я помог ей уложить багаж в верхние отсеки. Помню, как внутри
самолета, в уюте, в окружении благодушных людей сделалось совсем
по-домашнему радостно и легко, как в детстве перед началом киносеанса.
Блаженное предвкушение. Сиди себе в ожидании приятных сюрпризов, один лучше
другого. Прежде все было только киножурналом, всего-лишь необходимым
введением, подготовкой, но настоящая жизнь - впереди; скоро она начнется, и
с каждым разом будет делаться лучше и лучше.

Едва заметил я, как мы выруливали на взлет. Моя соседка зажмурилась,
зажав ладошки между колен. Она облегченно вздохнула не раньше, чем мы
оторвались от земли; иллюминаторы пронзили лучи заходящего солнца; раздался
благовестный гонг-перезвон, оповещающий о благополучном взлете. 'Лулу'
осмотрелась, вскольз перехватила мой взгляд. В глазах ее я прочел
насмешливую иронию - будто она каким-то образом знала о моих фантазиях на ее
счет или догадывалась о моих инфантильных причудах.
- Вам, Женя, за тридцать, а вы, право, такой дурачок, - почему-то
по-русски вообразился мне ее голос. Внизу под нами, потянулось прихотливо
изрезанное заливами побережье Лонг-Айленда...

Что же произошло после? Как не удивительно, я четко вижу и то и другое