"Алексей Феофилактович Писемский. Масоны" - читать интересную книгу автора

подняв свое лицо, Марфин. - Я действую не из собственных неудовольствий и
выгод! Меня на волос чиновники не затрогивали, а когда бы затронули, так я и
не стал бы так поступать, памятуя слова великой молитвы: "Остави нам долги
наши, яко же и мы оставляем должником нашим", но я всюду видел, слышал, как
они поступают с другими, а потому пусть уж не посетуют!
- Вы далеко не все слышали, далеко, что я, например, знаю про этих
господ, сталкиваясь с ними, по моему положению, на каждом шагу, -
подзадоривал его еще более губернский предводитель.
В это время, однако, вошедший в спальню лакей возвестил:
- Ваше превосходительство, его сиятельство граф Эдлерс уезжает!
- Как уезжает?! - воскликнул с испугом Крапчик и почти бегом побежал к
своему именитому гостю.


II

Марфину очень не понравилась такая торопливость и суетливость хозяина.
"Что это такое? Зачем все это и для чего?" - спрашивал он себя, пожимая
плечами и тоже выходя чрез коридор и кабинет в залу, где увидал окончательно
возмутившую его сцену: хозяин униженно упрашивал графа остаться на бале хоть
несколько еще времени, но тот упорно отказывался и отвечал, что это
невозможно, потому что у него дела, и рядом же с ним стояла мадам Клавская,
тоже, как видно, уезжавшая и объяснявшая свой отъезд тем, что она очень
устала и что ей не совсем здоровится. Собственно, Клавскую упрашивала
остаться дочь хозяина, мадмуазель Катрин; но все их мольбы остались
тщетными. Гости уехали. Хозяева пошли их провожать чуть не до сеней. Марфин
сейчас же начал протестовать и собрал около себя целый кружок.
- Это черт знает что такое! - почти кричал он. - Наши балы устраиваются
не для их кошачьих свиданий!.. Это пощечина всему обществу.
- Конечно, конечно! - соглашались вполголоса некоторые из мужчин.
Дамы тоже были немало поражены: одни пожимали плечами, другие тупились,
третьи переглядывались значительными взглядами, хотя в то же время - нельзя
этого утаить - многие из них сделали бы с величайшим удовольствием то, что
сделала теперь Клавская.
Хозяин наконец возвратился в залу и, услыхав все еще продолжавшиеся
возгласы Марфина, подошел к нему.
- Что такое, Егор Егорыч, вы шумите? Что вас разгневало? - спросил он
его с улыбкою.
- Если вы этого не понимаете, тем хуже для вас!.. Для вас хуже! -
отвечал с некоторым даже оттенком презрения маленький господин.
- Понимать тут нечего; вы, по вашему поэтическому настроению, так
способны преувеличивать, что готовы из всякой мухи сделать слона!
- Это - муха, ничтожная муха, по его!.. А не слон самоунижения и
самооплевания!..
- Егор Егорыч, пощадите от таких выражений! - произнес уже обиженным
голосом предводитель.
Марфин, впрочем, вряд ли бы его пощадил и даже, пожалуй, сказал бы еще
что-нибудь посильней, но только вдруг, как бы от прикосновения волшебного
жезла, он смолк, стих и даже побледнел, увидав входившее в это время в залу
целое семейство вновь приехавших гостей, которое состояло из трех молодых