"Владимир Пирожников. На пажитях небесных" - читать интересную книгу автора

- Биополе, с помощью которого вы вывели из повиновения технику на
Нектаре, Мирре, Тетисе, а сегодня - здесь, - на Амброзии.
Он как-то очень искренне раскрыл глаза:
- Вы что, считаете меня диверсантом?
- Вы особенно опасный диверсант - брейкер. Слыхали такое слово?
Он посмотрел на меня так, будто перед ним стоял пришелец из другой
галактики.
- Брейкер... Это, что от английского "break"? [ломать]
Я подергал рычаг - дверь не открывалась.
- Да. И кроме того, вы подозреваетесь в покушении на убийство.
Это, кажется, его почти не удивило. Он лишь усмехнулся:
- Почему же - "убийство"?..
- Вам лучше знать, зачем вы решили убрать Минского.
Он молниеносно вскинулся:
- Минского?!
- Перестаньте кривляться. Мы знаем все.
Он резко подался вперед:
- Что вы знаете?!
Нервы мои были напряжены, я ждал опасных движений и ударил его прежде,
чем подумал. Он опрокинулся в угол, пошевелился и затих. Я наклонился над
ним. На губах Пахаря выступала кровь, но глаза, полные слез, были открыты.
Он смотрел куда-то вверх, сквозь меня, и в этом отрешенном, пустом взгляде
читалось полное равнодушие к собственной судьбе. Такой взгляд бывает у
пилотов, когда их достают из обломков ракеты.
- Боже мой! - застонал он вдруг, мучительно морщась. - Вот он, этот
мир!.. Вот его словарь: диверсия, покушение, убийство!.. Если б я знал!..
- он привалился плечом к стене и поднял на меня глаза. - Оставьте эту
дверь, комиссар. Мы все равно отсюда не выйдем... Вы ничего, ничего не
поняли в моем поведении! Так послушайте, что я скажу...


Сейчас, когда все закончилось и делом Пахаря занимаются сразу две
комиссии - следственная и научная, мне часто вспоминается эта неожиданная
исповедь. Я слушал ее, прислонившись к двери, ведущей наружу, в пустоту, а
Пахарь, в неуклюжем скафандре со снятым шлемом, говорил, полулежа в углу.
Не скажу, что я тогда сразу поверил ему и все понял. Нет, многое я
осмыслил и уяснил гораздо позднее. А тогда, отделяемый от мертвящей
пустоты лишь тонкой полоской стали, я временами испытывал мутное чувство
нереальности, потусторонности происходящего. Дверь за моей спиной медленно
покрывалась пленкой изморози, и настоящему брейкеру ничего не стоило
открыть электронный замок... Там, за дверью, был вечный холод и мрак, а
здесь, в тесной камере, где так странно сошлись два узника, метался
беспокойный человеческий голос:
- Я начну издалека, комиссар. Знаете ли вы, что люди и машины часто не
понимают друг друга только потому, что пользуются языком? Да-да, комиссар,
это так! Вы небось думали, что язык - самое лучшее средство общения?
Ничего подобного!
- Я знаю об этом.
- Неужели? Откуда?
- Наши эксперты изучили изготовленное вами терминальное устройство и