"Вера Пирожкова. Потерянное поколение: Воспоминания о детстве и юности " - читать интересную книгу автора

Моя мать была дочерью железнодорожника и провела часть своего детства в
Польше, где ее отец был сначала помощником, а потом начальником разных
станций. Насколько мало было в семье предубеждений, видно из того, что в
числе друзей семьи были и поляки, и евреи, и украинцы, а если поблизости не
было православной церкви, то семья ездила на богослужение в униатскую.
Когда старшие дети стали подрастать, дедушка попросил перевести его в
город, где есть гимназии. Он получил назначение в Двинск. Моя мать была
старшим ребенком в семье; для нее и на два года младшего ее брата их отец
взял гувернантку, которая подготовила их к поступлению в одни из старших
классов гимназии. Моя мать выдержала экзамены и поступила сразу в 5-й класс
Двинской женской гимназии. Через год дедушку перевели в Псков, который был
тогда большой узловой станцией. Мама закончила псковскую гимназию и уже в
последнем, восьмом классе стала невестой. Вышла замуж за молодого
петербургского чиновника по железнодорожному ведомству, приезжавшего с
инспекцией в Псков и влюбившегося в мою мать.
С ним она уехала в Петербург. Когда началась русско-японская война, ее
муж, офицер запаса, был призван и пал на войне. Моя мать осталась вдовой в
24 года, с пятью детьми. Пенсию она получала за мужа небольшую, так как он
был еще очень молод, когда погиб, и моя мать с детьми уехала обратно в
Псков, где жизнь была дешевле. Им помогли родители ее покойного мужа,
дворяне, имевшие небольшое состояние.
Все же жить приходилось скромно - по тем понятиям! Мать имела не только
прислугу, но и бонну для детей. Моя мать, дожившая до 81 года, всегда
почему-то боялась рано умереть и оставить детей круглыми сиротами. Поэтому
она воспользовалась привилегиями, полагавшимися детям офицера, павшего на
войне. Обеих дочерей она поместила бесплатно в петербургский Николаевский
институт. Этот институт не только давал образование, но, в случае полного
сиротства, заботился о молодых девушках после его окончания. Для тех, кто
имел жениха, делалось приданое, другим устраивалось место гувернантки или
домашней учительницы. На старшей из моих сестер этот отрыв от семьи и
интернатское воспитание отразились, но младшую отдали в интернат в возрасте
6-ти лет, тогда как по натуре она была склонна к меланхолии и чрезвычайно
привязана к семье. На нее этот насильственный ранний отрыв от семьи наложил
тяжелый отпечаток. Мой отец, особенно любивший своих младших пасынка и
падчерицу, часто говорил, что он бы этого не допустил, если б уже был мужем
моей матери. Но я ни в коем случае не делаю упрека матери. Она действовала
так не по легкомыслию, а из заботы о детях, стараясь обеспечить их на случай
собственной смерти.
Среднего из трех сыновей она отдала, пользуясь аналогичной привилегией,
в кадетский корпус. Но он был в Пскове, так что мальчик мог каждое
воскресенье проводить в семье. Только старший сын Алексей жил дома и учился
в Псковском реальном училище, где преподавал математику мой отец. Младший
сын Георгий умер от скарлатины, когда ему было 6 лет. Эта смерть чрезвычайно
потрясла мою мать, и она так часто рассказывала обо всех ее обстоятельствах,
что мне казалось, будто я сама пережила трагедию этой детской смерти. Когда
моя мать забеременела пятым ребенком, она сначала испугалась. Она была еще
такой молодой, и у нее уже было четверо маленьких детей. Понятно, что она
устала и просто боялась новой беременности, и даже не хотела этого ребенка.
Но потом она любила тихого и очень ласкового мальчика больше всех своих