"Альберт Санчес Пиньоль. В пьянящей тишине " - читать интересную книгу автора

размеры острова придавали ему значимость поистине мегалитического
сооружения. На юге, на сгибе буквы "L", было еще одно возвышение, на котором
виднелся дом метеоролога. А следовательно, мой. Эти сооружения располагались
на двух концах узкой долины, заросшей влаголюбивыми растениями. Деревья
тесно прижимались друг к другу, словно стадные животные, пытающиеся укрыться
за телами своих сородичей. Стволы прятались среди мха, который поднимался
здесь до колен, - явление необычное. Мох. Его поросль казалась плотнее, чем
зеленые изгороди в саду. Пятна мха расползались по коре деревьев, точно язвы
прокаженного, - синие, лиловые и черные.
Остров был окружен множеством мелких скал. Бросить якорь на расстоянии
менее трехсот метров от единственной песчаной бухты перед домом было задачей
совершенно невыполнимой. Поэтому меня самого и мои пожитки погрузили в
шлюпку - иного выхода не оставалось. Решение капитана проводить меня до
берега следовало считать чистой любезностью. В его обязанности это не
входило. Однако во время долгого путешествия между нами зародилась некая
взаимная привязанность, какая порой возникает между мужчинами разных
поколений. Его жизнь началась где-то в портовых районах Гамбурга, но потом
он сумел получить датское подданство. Самыми примечательными в его внешности
были глаза. Когда он смотрел на человека, весь остальной мир для него
переставал существовать. Он классифицировал людей, словно энтомолог -
насекомых, и оценивал ситуации с точностью эксперта. Из-за этого некоторые
считали его жестоким. Мне же кажется, что внешняя суровость была его
способом проводить в жизнь те идеалы терпимости, которые он тщательно
скрывал в тайниках своей души. Этот человек никогда бы не признался открыто
в своей любви к ближнему, но именно ею были продиктованы все его действия.
Со мной он всегда обращался с любезностью палача, исполняющего чужой приказ.
Он был готов сделать для меня все, что было в его силах. Но кто я для него,
в конце концов? Человек, которому до зрелости оставался путь длиннее того,
что отделял его от юности, получивший направление на крошечный остров,
открытый жестоким полярным ветрам. Мне предстояло провести там двенадцать
месяцев в одиночестве, вдали от цивилизации, выполняя однообразную и столь
же незначительную работу: отмечать силу ветра и фиксировать, с какой
частотой он дует в том или ином направлении. Эта служба была
регламентирована международными договорами в области мореплавания.
Естественно, за такую работу хорошо платили. Однако никто не согласился бы
жить в такой дали ради денег.
Капитан, я и восемь моряков на четырех шлюпках подплыли к берегу.
Морякам пришлось довольно долго потрудиться, выгружая провизию на целый год,
а кроме того, сундуки и тюки с моими вещами. Множество книг. Я предполагал,
что у меня будет достаточно свободного времени, и теперь хотел заняться
чтением, на которое в последние годы у меня совершенно не оставалось
времени. Капитан понял, что разгрузка затягивается, и сказал: "Ну, пошли".
Итак, мы двинулись вперед по песчаному берегу. Тропинка, - поднимавшаяся
вверх, вела к дому. Предыдущий его жилец потрудился сделать вдоль тропинки
перила. Куски дерева, которые море отполировало и, наигравшись, выбросило на
берег, были в беспорядке воткнуты в землю. Может, кому-то покажется
невероятным, но именно эти перила заставили меня впервые задуматься о
человеке, которого предстояло сменить. Это был некий конкретный человек,
след воздействия которого на природу сейчас возник перед моими глазами,
каким бы незначительным он ни был. Я так подумал о нем, а вслух сказал: