"Борис Пильняк. Третья столица (Повесть)" - читать интересную книгу автора

профессора окружили немцы в зеленых фуражках, профессор стал школьником.
Поезд передали в Вержболово, профессор отстал от поезда. Метр-д'отель
пригласил к обеду, обед был длинен, ели и бульон с желтком, и спарфу с
омлетом, и рыбу, и дичь, и телячий карбонат, - на столиках стояли водки,
коньяки, вина, ликеры, - после обеда долго курили сигары, - за зер-
кальными окнами ползли дюны, леса, перелески, болота. Все больше попада-
лось снега, лежал он рыхлый, бурый, - а когда пошли песчаные холмы в
соснах, - в лощинах тогда снег блестел в зимней своей неприкосновеннос-
ти, как молодые волчьи зубы. Небо мутнело. - После обеда в комфорта-
бельности, неспешности, долго курили сигары, пили коньяк, метр-д'отель и
обера были в такте этой неспешности. Впереди Россия. -

- Впереди - Россия. -
- И через два дня, - поезд, - разменяв в Риге пассажиров, - сменив
международные вагоны на советские дипломатические, выкинув из обихода
вагон-ресторан, враждебный в чужой стране, с винтовками охраны у подно-
жек, -
- исчезли англичане, французы, французские проводники, начальником
поезда ехал курьер с больными зубами, очень разговорчивый, появились не-
суразно одетые русские, курьеры, дипломаты, сотрудники учреждений столь
же необыденные, как их названия - Индел, Весэнха, Внешторг, Гомза, Про-
фобр, Центрэвак, -
- прокроив болота и леса прежнего российского Полесья, спутав часы,
запутанные российскими декретами о новом времени, -
- все холоднее становилось, все больше снегу, все зимнее небо, и пу-
талось время тремя часами вперед, чтобы спутать там дальше, в России - и
ночи, и дни, и рассветы, - чтоб слушать американцам в необыденные часы
рассвета непонятную, азиатскую, одномотивную песню проводника, на многие
часы, валявшемуся у себя в тендере на гробах дипломатических ящиков с
поленом и фуражкой в головах, -
- поезд пришел в Целюпэ, к границе Р. С. Ф. С. Р.

В Целюпэ, на одинокой лесной станцийке, поезд нагнал эшелон русских
иммигрантов из Америки в Россию. Небо грузилось, по-российски, свинцами,
снег лежал еще зимний. Станция - станционные постройки и домики за ней -
упиралась в лес, и лес же был напротив, вдали виднелся холм в сосновом
боре, в лесу напротив шли лесные разработки, и станцийка была, как в
Швеции, на северных дорогах, стояли елочки по дебаркадеру, дебаркадер
был посыпан желтым песком. В деревенской гостинице, на скатертях в
складках, из серого домашнего полотна, в плетеночках лежал черный хлеб,
какого нет на материке Европы, и в комнатах пахло черным хлебом. Хозяйка
в белом чепчике приносила деревенские жирные блюда, в тарелках до краев,
и в клетке у окна пел чижик. В восемнадцати верстах была граница Р. С.
Ф. С. Р., город Себеж, кругом были холмы и болота, и болота Полесья, в
лесах. Иммигранты возвращались на родину - из Америки. Еще - последний
раз - пограничники осматривали паспорта. К сумеркам пошел снег. К сумер-
кам пришел из России, с Себежа, паровоз - баба (в России мешечники под-
разделяли паровозы на мужиков и баб, по звуку гудка, бабы обыкновенно
были товарными). Баба потащила вагоны. Баба первая рассказала о русской
разрухе, ибо у той дощечки, где сердце каждого сжималось от надписи -