"Валентин Пикуль. Слово и дело (Книга 1, "Царица престрашного зраку")" - читать интересную книгу автора

и отечества бывший князь Меншиков, персона известная... На чью руку мне
депеш о том скласть?
А до Москвы от Тобольска еще более двух тысяч верст. Медленно
движется обоз из Сибири: посылают соболей да серебро в казну царскую -
ненасытную; везут кяхтинскую камку да черный чай, зашитый в кожаные
"шири". Под полстью храпит в возке крытом пьянственный поручик (командир
обозный). Иной час протрезвеет и гаркнет в лютую морозную ночь:
- Эй, наррроды дикие! Водки бы мне... Хоадно. Грустно.
Москва же это время жила сумбурно и лиходейно, во хмелю, в реве
охотничьих рогов, в драках да плясках. "Эй-эй, пади!" - И по кривым улицам
пронесется, давя ползунов нищих, дерзкий всадник на запаренной лошади. Бок
о бок с ним проскачет князь Иван Долгорукий, а за ними гуртом дружным (с
белыми соколами, что вцепились когтями в перчатки) промчатся с гиком да
свистом доезжачие, кречетники, псари, клобушечники...
И падет народ по обочинам: то сам царь - его величество Петр В торы
и, внучек Петра Первого да Великого': От плоти царевича Алексея, что
казнен был гневливым батюшкой, урожденный. А в Воскресенском монастыре,
средь кликуш и юродивых, еще доживала свой век его бабка - царица Евдокия
Лопухина.
Год 1729-й - год на Руси памятный: канун раздоров, крамол боярских и
разливов крови российской...
Ждите, люди, беды народной - беды отечественной!

***

Времечко-то ненадежное - без ласки к людям, без приветности душевной.
Вот и воронья на Москве стало много. Старые люди крестились походя: "К
беде, стал быть, коли каркают". Ивашке Козлятину, что у Ильи-пророка на
Теплых Рядах дьяконствовал, опять виденьице было: будто бы покойный царь
Петр Лексеич из гроба восстал, а от дыхания его так и пышет. Ивашка в
приказе Преображенском пытан был и на огне ленивом, плетьми дран, показал
допытчикам: мол, так оно и было.., восстал и пышет!
Приказ Преображенский тот вскоре уничтожили, и притихло бы вроде все:
ни тебе "слова", ни "дела". Только у рогаток замшелые дониконианцы на люд
прохожий двумя перстами грозились. О Страшном суде покрикивали сердито:
"Нонешний Синод - престол антихристов, скоро вера сыщется, и будет
людям жить добро, да не долго!" А в кружалах и фартинах царских грамотеи
книжные шепотком подметные письма читали. В них о райской землице сказано
было. Есть, мол, такая за Хвалынь-морем, идти до нее надобно сорок ден, не
оборачиваясь. А коли обернулся, милок, то и пропал...
Крестьянство пребывало на Руси в великом оскудении: войны Петра I
прошлись податями по мужицким хлевам да сусекам. Повыбили скотинку,
повымели мучицу. Армия тоже притомилась в походах. Изранилась,
поизносилась. Люди воинские от семей отбились - блудными девами
пробавлялись. А на базарах дрались, воровали и клянчили калеки -
обезноженные, обезрученные, стенами крепостными при штурмах давленные,
порохом паленные... Всякие!
Дорого дались России победы азовские, на лукоморьях Гиляни каспийской
да в землях Свейских - полуночных. Теперь офицерство промеж себя толковало
так-то: